Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

О том, что какие-то войска приближаются к Парижу, в столице стало известно 30 мессидора (18 июля). В Совете пятисот поднялась паника: говорили то ли о восьми, то ли о десяти тысячах солдат, угрожающих национальному представительству, требовали разъяснений у Директории{2052}. Завязалась активная переписка между Советами, Директорией, Гошем и Петье, всё ещё исполняющим обязанности военного министра, поскольку Гош занять этот пост не мог. Гош утверждал, что войска направляются в Брест. Директория делала вид, что ничего особенного не случилось, и призывала сохранять спокойствие. Петье заверял, что понятия не имеет, что привело полки в движение{2053}.

Депутаты вспомнили, что вообще-то в правительстве имеется ещё один человек, по должности обязанный заинтересоваться нарушением Конституции, - министр полиции. Однако - случайно или намеренно - на место опытного политика и чиновника Кошона при смене министров поставили Ленуара-Лароша - известного и талантливого публициста, не обладавшего опытом практической работы и оказавшегося совершенно неспособным справиться со своими обязанностями. Получая со всех сторон сообщения о многочисленных заговорах, активизации роялистов, плетущих интриги тайных группировках, Ленуар-Ларош быстро перестал отличать правду от вымысла и пришёл в мало адекватное состояние, постоянно опасаясь за свою жизнь. Таким образом, в эти дни ему было совершенно не до Гоша: он отчаянно пытался разобраться в доставшемся ему наследстве, впадая во всё большую депрессию{2054}.

По причинам, так до конца и не выясненным, Карно решил поддержать своих коллег в противостоянии с Советами вместо того, чтобы провести расследование и свалить кого-либо из своих соперников, а то и весь «триумвират». Матьез сообщает даже, что для этого всё было готово: планировалось, что депутаты потребуют ответа у Директории, Карно придётся, будучи её председателем, прийти на заседание Законодательного корпуса, там он обвинит во всём «триумвират», депутаты проголосуют за его арест и поручат Пишегрю, назначив его командующим гарнизона Парижа, провести это решение в жизнь{2055}. Несмотря на кажущуюся безупречность плана, он явно мог зародиться только в воображении историка, давно не перечитывавшего Конституцию III года. Ведь её ст. 160 прямо запрещала любому из членов Директории появляться на заседаниях Советов за исключением одного случая: вынесения против этого Директора обвинения по всей форме. Кроме того, Совет пятисот не имел никакого права принимать решение об аресте Директоров: он лишь мог, согласно ст. 118, призвать члена Директории к ответу, и тот в течение трёх дней обязан был явиться в суд.

Сын Карно предполагал, будто отец, показав заговорщикам, что их планы раскрыты, не стремился к публичному скандалу: «Меньшинство Директории всё ещё хотело избежать разрыва с большинством, чтобы не дать тем самым оружие в руки контрреволюционерам» {2056}. Мне же наиболее убедительным объяснением пассивности Карно видится совсем иное: 2 термидора (20 июля) Баррас ознакомил членов Директории с документами из портфеля графа д’Антрэга. Карно, не будучи роялистом, наконец осознал, чем вызвано агрессивное поведение правой части Законодательного корпуса и чем оно грозит умеренным республиканцам{2057}.

В тот же день в столицу прибыл Гош и тут же был вызван на заседание Директории. Баррас сделал вид, что не имеет к передвижению войск никакого отношения, и генералу пришлось давать объяснения, причём в письменном виде. Гош выразил изумление теми подозрениями, которые вызвали его воины, и высказал желание рассказать «всю правду». В частности, он указывал, что 11 мессидора (29 июня) по возвращении из Голландии он получил распоряжение морского министра возглавить новую экспедицию в Ирландию и собрать для этой цели в окрестностях Бреста «войска, в которых, по моему мнению, я буду для этого нуждаться».

Зная, что в бывшей Бретани есть лишь пехотные подразделения, сугубо необходимые для охраны её берегов, и абсолютно нет ни кавалерии, ни артиллерии{2058}, я счёл необходимым отозвать вследствие этого приказа из армии Самбры и Мёзы шесть тысяч пехотинцев, 2000 кавалеристов и 1000 артиллеристов.

Соответствующие приказы и были отданы генералам, которые, в свою очередь, должны были запросить маршрутные листы, согласно которым предполагалось обеспечивать снабжение войск на марше.

Небезынтересно, что в этом документе Гош попытался сложить с себя всякую ответственность за нарушение войсками очерченных Конституцией пределов:

Прошу отметить, граждане Директоры, что я никоим образом не приказывал, что лучше пройти через тот город, а не через этот, что военный министр должен был быть предупреждён о части перемещений и, наконец, что я получил от самой Директории подтверждение приказов, переданных морским министром.