Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Ещё до той эпохи, когда Провидение призвало меня на окровавленный трон моих предков, г-н Мунье предоставил мне возможность заявить о моих чувствах, и я воспользовался ею, чтобы заверить в забвении ошибок и даже в прощении преступлений. Дважды с тех пор я возобновлял, подтверждал, свидетельствовал достоверность этих деклараций, и сим я имею удовольствие подтвердить их вновь. Прочность моих принципов - залог моей верности своим обещаниям{2085}.

Тем не менее многие конституционные монархисты, хотя и видели в короле законного государя, не спешили сотрудничать с ним на таких условиях. Это относилось и к части действовавших в 1797 г. депутатов.

Возможности Людовика XVIII руководить роялистами также были ограничены, хотя и по иным причинам. Находясь за сотни километров и лишившись ряда членов Парижского агентства, связанных со многими другими людьми, он пытался, как мог, скрепить расползающуюся ткань заговора. Де Помель мобилизовывал для сопротивления планам Директории людей, находившихся в орбите Парижского агентства. Д’Андре плотно работал с депутатами. Де Ла Мар пытался организовать Королевский совет. На то, чтобы способствовать успеху на выборах промонархически настроенных кандидатов, этих усилий хватило, на то, чтобы восстановить монархию, - нет.

Не мог сыграть роль координатора и генерал Пишегрю. И потому, что до последнего не хотел противопоставлять себя Республике, и, видимо, по своим личным качествам. Как отмечал де Воблан,

я часто замечал по его высказываниям, что он даже не думает, что может что-то сделать, не командуя армией, и что он чрезвычайно далёк от того, чтобы решиться на то, что называют «внезапным ударом» (coup de main). Во время тайных переговоров все его слова сводились к следующему: «Дайте мне армию, и сами всё увидите»{2086}.

Погосян в качестве причины пассивности Пишегрю называет и то, что генерала не включили в организованный Людовиком XVIII Королевский совет{2087}, однако он основывается на воспоминаниях депутата Ж.-П. Фабра, которые считаются весьма сомнительными {2088}: к ним приложил руку тот же Э.Л. де Ламот-Лангон, что сотворил десятки других «воспоминаний» участников Революции, включая двенадцатитомные «мемуары» Людовика XVIII{2089}. Доде же, напротив, уверен, что Пишегрю не только был включён в Совет, но и получил право вводить в него других членов по своему выбору{2090}.

Видя пассивность Пишегрю, несколько депутатов, найдя выход на Карно, пытались уговорить возглавить переворот его, но Директор колебался, поскольку никто точно не мог ему сказать, какая часть Законодательного корпуса эту идею всерьёз поддержит{2091}. Де Воблан вспоминал:

Нет сомнений, что в этот уникальный момент тирания Директории могла закончиться за один час, если бы Карно проявил себя. Чрезвычайно унизительно признавать, что с ним мы были бы сильны, а без него мы были ничем{2092}.

Кроме того, Карно не хотелось однозначно связывать себя с роялистами. Де Ла Рю, который в своих мемуарах достаточно подробно рассказывает о ходе этих переговоров, не без сарказма замечает, что республиканские убеждения не помешали Карно стать при Наполеоне графом, пэром и министром{2093}.

В результате, как вспоминает Дюма, хотя монархисты и чувствовали, что Директория собирается с силами и ждёт прибытия Ожеро, они ничего не могли сделать: «Мы были завалены обращениями, предложениями оказать услуги, но ничто не было, да и не могло быть организовано»{2094}. Уже 15 фрюктидора Дюма сообщили, что составлены проскрипционные списки, и его ждёт депортация в Гвиану, верный Советам полковник предлагал нанести удар первыми и убить Барраса и Ребеля. Но Советы бездействовали: одни полагали, что у них нет достаточного количества верных и энергичных людей, другие - что не хватает решительного лидера. Не хватало, судя по всему, смелости и уверенности в поддержке войск: за несколько дней до переворота, если верить Дюма, Законодательному корпусу предлагал свои услуги генерал Клебер, однако ему не смогли пообещать, что у Советов есть достаточное количество верных подразделений{2095}. Нужно было срочно принимать решение, но человека, который готов был бы его принять, у Советов не оказалось.

Четвёртым фактором мне видится отсутствие чёткого понимания - и у депутатов, и у окружения Людовика XVIII - какие практические действия следует предпринять для восстановления монархии.