Король без трона. Кадеты империатрицы

— Вы дали мне слово, но и без него я понял бы сейчас, что вы действительно решили отречься. Прощайте, принц. Знайте, что я искренне желаю вам добра! — произнес император, а затем открыл дверь и громко сказал: — Савари, поручаю его тебе!

Проходя мимо императора, законный наследник царственных лилий Франции невольно слегка склонил перед ним голову. Наполеон улыбнулся. Это была лестная почесть: он стоял выше королей.

Десять дней спустя на корабль, отплывавший в Америку, взошел красивый, изящный и элегантный молодой человек. Это был Гранлис. Он уходил в неизвестное, оставляя за собой величие, пышность и весь прах земной суеты. Он смотрел, как мало-помалу исчезали очертания Франции, его родной страны, как заволокла ее туманная дымка… как она совершенно скрылась из глаз… И последняя его мысль была не о потерянной власти, пышности, славе, не о Диане д’Этиоль и даже не о Полине Боргезе. Нет, один из проходивших мимо матросов отчетливо слышал, как он прошептал:

— Прости, Рене!

Вся Франция сконцентрировалась для Людовика XVII в этой маленькой, хрупкой девушке, в этой дочери народа.

XXXIII

Из всех случайных товарищей Гранлиса по полку остались в живых только четверо: Микеле, Невантер, Орсимон и Мартенсар. Вот как сложилась их жизнь.

Наступил 1812 год, начало заката великого, блистательного дня для императора. В Испании победа клонилась то на ту, то на другую сторону. Счастье было переменно; эта война принесла массу забот, и Пиренеи впервые повеяли на Францию холодящим дыханием возмущения и неприязни. Англичане фигурировали повсеместно; Веллингтон победил Мармона, но отступил перед Сультом. Удача была переменная. Когда император отсутствовал, была сомнительная победа или проигрыш битвы.

22 июня была объявлена война между Францией и Россией. Наполеон располагал армией в пятьсот семьдесят тысяч человек, шестьюдесятью тысячами лошадей, орудий было тысяча двести. Армия состояла из десяти корпусов. Но наличность военных сил России была много выше.

Однако французская армия выступила в поход бодро, радостно, вполне уверенная в предстоящих ей победах. Она шла с непоколебимой верой за ним, за своим непобедимым героем.

Мартенсар, Невантер и Орсимон, все в том же капитанском чине, находились в одной и той же бригаде. Они рвались вперед, мечтая о победах и славе, не предполагая, что их повышению препятствует ничем не вызванная с их стороны, предвзятая недоброжелательность. Но четвертый из уцелевших «кадетов императрицы», Микеле де Марш, чуть ли не самый храбрый, к своему великому стыду и горю, продолжал сидеть в полнейшем бездействии в своей деревушке. Он два года тщетно взывал к Наполеону, моля о помиловании и разрешении вернуться в строй. Все было напрасно: ответа не было. Император не внял его мольбам. На деле было несколько иначе: до императора вовсе не доходили прошения де Марша. Так как на заголовке его послужного списка стояла крупная надпись красным карандашом: «Запятнан приверженностью к роялизму», то все его прошения чиновники клали под сукно, не доводя их до сведения императора.

Когда до несчастного опального дошли известия о предстоящей войне с Россией, он буквально рвал на себе волосы от отчаяния. У него ничего не оставалось в жизни — ничего в настоящем и никаких надежд на будущее. Олимпию Мартенсар он не видал с самой опалы. До него доходили известия о том, что ее отец преуспевает в делах, богатеет больше прежнего и хвалится своей «дивной прозорливостью». Ага, вот какова судьба этого голыша-офицера, осмелившегося полюбить его дочь, богатейшую невесту Франции! Но Олимпия твердо стояла на своем и написала своему возлюбленному, чтобы он не отчаивался и твердо верил, что она не променяет его ни на кого другого и будет ждать его.

Бертран Микеле безгранично мучился в своем удобном уголке, живя между выжившим из ума дядей и тощими козами. Он днем и ночью грезил о войне, о кровопролитных сражениях, осадах, славных победах. Крестьяне стали даже считать его ненормальным, так он был далек от реальной, окружавшей его жизни.

Между тем открылись уже первые столкновения с Россией. Начало было блестяще: принц Евгений, Мюрат, Даву и Сен-Сир умудрились в различных стычках нанести поражение Багратиону, Барклаю и Кутузову, потерявшему под Бородином пятьдесят тысяч человек.

Мюрат вступил в Первопрестольную 14 сентября. Наполеон на следующий же день основался в ней. Но Ростопчин распорядился поджечь Москву и покинул ее.

Приближалась зима, император потерял в Москве целый месяц, ожидая начала переговоров о мире, но их не было. Начались заморозки, повалил снег… Внезапно нагрянули холода. Наступило 7 ноября. Вся армия была стянута под Смоленском; в изголодавшихся войсках поднялись ропот и беспорядки…

Началось отступление под Березину, при шестнадцати и восемнадцати градусах мороза. Армия таяла с каждым днем. И люди, и лошади гибли как мухи от холода, голода, усталости, прежних, не заживших ран, оставленных без правильного лечения и даже без настоящих перевязок… Отставшие попадали в плен… Это было уже начало конца.