Король эльфов. Книга III

Давеча Эламир зашел с приятелем и седушничали отдельно (от-то я к той прелестнице Карьяне и сбегал после Симеона! ну, ничё так на разок-другой, не рукоблудствовать же вечно… но не блаженный элизиум, где невинные девы! прав Эламир!). Еще Дарьян тоже проходил и аж шагом сбился: кивнул этому новому кривохмыльно, да тот и не ответил – только серебряная бровь будто дернулась. Белесая, конечно, но будто серебром зажглась! От же братия! Сам-то я, положим, тоже со свинтусом Кевином не всякой мечтой делился, но чтобы без формального поклона… какая-то история тут! Еще сказать надобно: очень-очень сей рыцарь был… ах, riche! Бишь: содержан? вместим? держален? Словом, вот насколь Эламир бысть устремленнее меня к высшим рубежам, так и Володиар громже высился над Эламиром грозной душой. То есть, понятно разумом: просто тени так ложились в слеповатом зале, ще один факел тогда погас и дуновение странное по ногам текло… но зело до костей чуялось, уф!

– … в кормчие выбиться, но там королевские родичи сплошь и накрест, без протекции не встрянешь! Рассчитываю на него очень! Заживем, тебя не забуду!

Что-что там Эламир бормочет в сырную миску? Ах, косицу светлую распустил и на кончики волос – языческий обычай! – будто заговор шепчет:

– … должен на принцессе Летиции по осени брачеваться, но тут пророчество вмешалось… девица умолила Маренция выждать… сильно мать любил! вот переживает…

– Подожди, Эламир!

– Подожди, Эламир! – вторче звать пришлось. – А вотче что-что за пророческая история, что-то помню и Милон твердил про разорение дома, как сие возможно?

– А-а, Гаэль! Где мы? А… Да забыл ли, что глаголил тебе? Не верь божьим сплетням, не затеняй решений своих, только цель свою знай и шагай к ней воинским шагом! Только так!

Эламир даже шибче нагнулся над столом, прометая патлами по медовушной луже:

– Но изволь: всё растреплет Милон-пономарь или кто, а для политики надобно расклады знать, чтобы тому же Дарьяну лишнего не брякнуть. Знаешь ли, что у господаря Никеандра три сына: Володьяр вот наследник господства тригородского, Маренцием ценим как родной и на ристалище бог. Ах, цельный парень, даром ли мы сдружились! Одного на несведу-тьму, а нет таких! Но второй еще: Яромах, то воевода пеший наш, ты его не видел пока, разве вот на церемонии нынче, он походствует на пустынников. Тоже хороший сын… только ярый больно, чуть плюнь на него не так, так прямо неизбежный поединок! Но и – хотя при нем не смей повторить! – и не без изъяну… И третий Дарьян… Вот тут политес и помни, ибо ты не патриций местный: старших двое, те свой старинный род пуще отца ценят. Прямо ох как! Я-то наш Нейский корень не хуже величу и благородство ценю! Но все же людей за людей считаю, а те – нет. И спорили мы с ним, но суеверие наследное – страшная сила! Тот же Володьяр, будь ты чернец без дворянства, на тебя бы и не плюнул! А Дарьян… тот попроще, не чурается даже купечества, вот – да сам узнаешь ще на воротной страже, как он там крохами прибирается! – за то старшие его и нелюбствуют. Но сам посуди, куда ему: господарство занято первенцем Володьяром, воеводство за средним, ну а кормчим я сам-сам через годик собираюсь! Ах! Помолодеет страна! Славно заживем!

Ах! А меня от говорка его что-то разморило. Живые голоса из приемной утихли, все собратья по комнатцам разбежались утешаться. И только факелы свербились тихо и качали свет пятнами, да Эламир секретничал над пролитым вином, будто баюкал. А-а! Так и бывает на грани сна: все вдруг божественно ясно! Осознал с пьяным глубокомыслием: Эламир-то тоже раздружился! Бишь – раздвоился душой. Голова сонно дрогнула… абье, рыцарь уснул бестревожно, а бренное тело самось пьяно бормотовало рыночные сплетни. И ротозейные ноточки в голосе той дело проскакивали не свои, а будто… бо рыночные прихватки! Знаете, когда приберешь мимоходом румянобокое яблоко или ореха горсть…

– Так вот о пророчестве неладном… Слушай сюда, что бывшие стражники толкуют. История была складная: был господарь Никеандр женат на Карентской принцессе второй череды. А кто на карентейке женится, по их обычаям кровную клятву дает Метаре ни на кого ще до смерти не коситься. Ни девиц, ни мальчиков смуглых тем паче – такая клятва! Да поначалу и речи не было! Кто приглашен быше, едино молвят: до утра очи не смежить, всё принцесса Искуль перед взором свадебный танец пляшет! Вот так! И ревнива в любви была, что суккуб пустынный…

(… а я вот что-то слюну пустил: тьфу, даже неловко!.. воспомнил малую графиню Эльзу, когда ради ней с правоведства сбежал и подстерег ейные носилки у цветарни: все коголанские девицы сызмала букетам обучаются, так смешно! Что там обещал ей, какие служения? Аже папирус для записки покрал в читальне! Но вирши на мятой грамотце не взяла, но послала воздушный поцелуй…)