Король франков

   — Верно, ибо она — источник всех зол. Ей невыгоден был Карл. Он не строил храмов, не имел земель, от него не ждали щедрых пожертвований во славу Господа. Другое дело — Гуго; здесь у святых отцов рот до ушей, ведь он их почитает, благоволит, одаривает монастыри землями и золотом. Чем не подходящий монарх? Так ответил мне брат Рено, матушка, и, честное слово, я не вижу причин не верить этому.

   — Замолчи, Можер, мало тебе церкви, теперь взялся за короля. Если бы ты знал, как ранишь этим моё сердце.

   — Я очищаю его, ведь оно должно дышать свободой, а не гнетом, видеть свет, а не слепнуть во тьме, к чему и стремятся святые отцы. Люди слабы духом и не хотят думать. Этим и пользуется духовенство, держа паству в темноте и послушании. Но сильный духом, умный человек всегда возьмёт верх над мракобесием и не поверит ни сказкам, ни чудесам, ни мощам мифических святых, которые при ближайшем рассмотрении оказываются обыкновенными жуликами. Их махинации — это то, что одобрено самим Господом, диктуется волей небес. Нынешние церковники, курящие фимиам своим предшественникам, — те же мошенники.

   — Но ведь этим самым ты выступаешь против христианства, потрясаешь его основы! — пыталась возразить герцогиня. — Это ли не грех? Ведь христианство — основа мироздания, как можешь ты хулить его?

   — Я и не собираюсь, пока только готовлюсь. И монах мне в этом поможет. Что касается основы мироздания, матушка, то, на мой взгляд, это сама природа. Это ей человек обязан своим существованием, а не мифическому богу древних евреев.

Гуннора в страхе глядела на сына.

   — Кто тебе это сказал?

   — Лукреций Карр! В библиотеке у Лотаря, в Лане, нашёл я эту книгу, правда, не успел ещё прочесть до конца. Этот философ опирается на учение Эпикура, а тот отрицал божественное вмешательство в жизнь человека. Мало того, он вообще не верил в существование богов, говоря, что человек просто придумал их, не зная, как объяснить молнию, град или засуху, одним словом то, что происходит. И тогда я задумался, а не выдуман ли и этот бог, христианский? Старые-то боги уж надоели, вот и придумали папство, религию, церковь и так далее. Огромный институт управления народами! Крути, как хочешь, ссылаясь на волю бога, его промысел. Недурная работёнка, верно?

   — И этому всему тебя научил монах? — в ужасе спросила герцогиня.

   — Ну что вы, матушка, у нас и времени-то не было. Но теперь его будет много. Ах, Рено, ведь как говорит — заслушаться можно! Мне с ним интересно, клянусь кольчугой Роллона! Он смел, раз критикует Церковь, а я таких люблю. Я слышал, многие недовольны папством, но пока открыто никто не возмущается, и лишь он набрался храбрости и плюнул гидре в лицо, которое я назвал бы мерзкой харей.

Герцогиня тяжело вздохнула.

   — Боже мой!.. Можер, мальчик мой, ты становишься еретиком, а это опасный путь. Тебя станет преследовать Церковь, могут даже подвергнуть отлучению!..

   — Я никого не боюсь, а на это мне просто наплевать! Очередная их хитроумная штучка. Не пойму, как можно ослепить столько людей! Но я ещё доберусь до правды.

   — Ах, Можер, — качала головой герцогиня, с укоризной глядя на сына, — что ты наделал? Кого ты привёл?

   — Умного человека, матушка, среди сборища олухов. О, я ещё многому у него научусь и никому не дам его в обиду.

   — Боюсь, своими высказываниями ты навлечёшь на себя гнев Церкви и сильных мира сего. Тебя станут бояться, от тебя начнут шарахаться, как от зачумлённого, быть может, даже проклянут!.. Брось ты всё это, будь как все, не выделяйся, иначе не миновать беды.

   — Не волнуйтесь, матушка, — улыбнулся Можер, целуя руку матери, — монах умеет надевать маску лицемерия, этому он обучился в монастыре. Я буду действовать гак же, а там посмотрим... Однако, чёрт возьми, не пора ли обедать? Клянусь тиарой папы Римского, я голоден, как Исав.

Глава 4 ОТКРОВЕНИЯ РЕНО-БОГОСЛОВА

Каждый день в королевском дворце изнывающие от безделья придворные устраивали развлечения — игры, танцы, борьбу, состязания на копьях, мечах, конные прогулки. Предпочтение отдавалось играм. Мужчины любили посидеть за шахматами, женщины играли в «исповедника» и в «святого Куаня». Этим вечером, обрадованные появлением двух новых лиц, дамы тотчас увлекли Можера и монаха в свой кружок. Рено попытался выразить несогласие, указывая на свой священный сан, но его никто не стал слушать.

   — Снимайте рясу, ваше преподобие, да облачайтесь в мирское и выходите к нам играть.

   — Играть?.. — растерялся Рено. — Но я священнослужитель, мой долг противостоять миру, служить его живым отрицанием. Монашество являет собою на земле прообраз божественного общежития, и я...

Но фрейлины не дали ему договорить.

   — Господин монах, вы где изволите находиться: в королевском дворце или монастыре Святого Фомы? — наперебой затрещали они, протягивая руки к его рясе. — Ах, всё-таки во дворце? Тогда знайте, вам придётся общаться с женщинами.

   — Но мне надлежит жить по уставу, я давал обет, я должен нести слово Божье...