Король гнева

Челюсть моего отца сжалась. Он терпеть не мог, когда ему напоминали, что под его присмотром все было не так идеально.

— С компанией все будет в порядке. Мы просто переживаем заминку.

— Похоже, это не просто заминка.

Он уставился на меня, его гнев перешел в нечто более расчетливое.

— Возможно, ты права, — сказал он. — Это может быть больше, чем просто заминка, и в этом случае мы могли бы воспользоваться помощью Данте. Он сейчас расстроен, но он неравнодушен к тебе. Убеди его... помочь.

Холод пробрал меня до костей.

— Я же сказала тебе, мы расстались. Он ненавидит нас. Он не питает слабости ни ко мне, ни к кому-либо еще в этой семье.

— Это неправда. Я видел, как он смотрел на тебя, когда мы с твоей мамой приезжали. Даже если вы расстались, я уверен, что ты сможешь заставить его образумиться, если очень постараешься.

Холод пробрался в желудок.

Я уставилась на отца, рассматривая его идеально уложенные волосы, дорогой костюм и сверкающие часы. Это было все равно что смотреть на актера, притворяющегося Фрэнсисом Лау, а не на самого человека.

Как он превратился из немного банального, но благонамеренного родителя моего детства в человека, стоящего передо мной?

Холодный. Коварный. Одержимый деньгами и статусом и решительно настроенный получить и сохранить их любой ценой.

Он выглядел так же, но я едва узнала его.

— Я не буду, — мой голос дрогнул, но слова были твердыми. — Это твоя беда, отец. Я не могу тебе помочь.

Я ненавидела, как пострадают мои мать и сестра, если Lau Jewels опрокинется, но я больше не могла играть роль пешки и владения отца. К тому же, у каждой из них были свои собственные яйца; с финансовой точки зрения они были бы в порядке.

Я слишком долго подставляла свою щеку. Я слишком охотно соглашалась со всем, что говорили мне родители, потому что это было проще, чем раскачивать лодку и разочаровывать их. Несмотря на все их недостатки, я любила своего отца и свою семью. Я не хотела причинить им боль.

Но до сих пор я не понимала, что если не сказать им об этом, когда они переступят черту, то в долгосрочной перспективе это навредит нам больше, чем все остальное.

Неверие заполнило бороздки на лице моего отца.

— Ты выбираешь своего бывшего жениха вместо своей семьи? Разве так мы тебя воспитывали? — потребовал он. — Быть такой непочтительной и непослушной? — он выплюнул это слово как ругательство.

— Непослушной? — возмущение пронеслось во мне, как внезапный шторм, сметая все остатки вины. — Я сделала все, о чем ты просил! Я поступила в «правильный» колледж, рассталась с Хитом и играла роль идеальной светской дочери. Я даже согласилась выйти замуж за человека, которого едва знала, потому что это сделало бы тебя счастливым. Но с меня хватит жить ради тебя, — эмоции сгустили мой голос. — Это моя жизнь, отец. Не твоя. И точно так же, как ты не можешь больше принимать решения за меня... я не могу оправдываться за тебя. Больше не могу.

На этот раз молчание было таким тяжелым, что давило на меня, как свинцовое одеяло.

— Конечно, ты вольна принимать собственные решения, — наконец сказал мой отец, его голос был ужасающе спокоен. — Но я хочу, чтобы ты знала следующее, Вивиан. Если сегодня ты выйдешь из этого кабинета, не загладив свою дерзость, ты больше не будешь моей дочерью. Или Лау.

Его ультиматум ворвался в меня с силой несущегося поезда, пронзив мою грудь штыком и наполнив уши ревом крови.

Температура упала до минусовой отметки, мы смотрели друг на друга, его холодная ярость вела молчаливую борьбу с моей болезненной решимостью.

Вот оно.

Невидимое чудовище, которого я боялась с детства, лежало на земле, как жуткий труп наших прежних отношений.

Я могла накрыть его одеялом и смотреть в сторону, а могла стоять на своем и встретить его лицом к лицу.

Я поднялась, моя кровь запульсировала от страха и адреналина, когда самообладание отца пошатнулось на самую малую долю.

Он ожидал, что я отступлю.

Мне жаль. Извинение почти сорвалось с языка по привычке, пока я не вспомнила, что мне не за что извиняться.

Я хотела остаться еще на минуту, чтобы запомнить его лицо и оплакать то, что давно умерло.

Вместо этого я повернулась и ушла.

Не плачь. Не плачь. Не плачь.

Мой отец отрекся от меня.

Мой отец отрекся от меня, а я не пыталась остановить его, потому что цена была слишком высока.

Слезы застряли у меня в горле, но я заставила их отступить, даже когда в меня ворвалось сокрушительное чувство одиночества.

За одну неделю я потеряла свою семью и Данте.

Единственное, что у меня осталось, — это я сама.

И на данный момент этого должно было быть достаточно.

ГЛАВА 37

Вивиан

Близость Бала Наследия к хаосу, разрушающему мою жизнь, оказалась замаскированным благословением. За два дня, прошедшие между моим столкновением с отцом и балом, я с таким рвением бросилась в работу, что даже Слоан, непревзойденный трудоголик, выразила тревогу.