Король гор. Человек со сломанным ухом

— Здесь неподалеку имеется пещера, которую мы называем хлевом. Но вам в ней не понравится. Зимой мы там держали овец, и запах до сих пор не выветрился. Я возьму у пастухов две палатки, и вы, в ожидании жандармов, будете использовать их для ночлега.

— А еще мне необходима горничная.

— Ну, это не проблема. Наши люди спустятся на равнину и схватят первую попавшуюся крестьянку... если, конечно, нам позволят жандармы.

— Кроме того, мне нужны одежда, белье, полотенца, мыло, зеркало, расчески, духи, домашний ковроткацкий станок, а также...

— Вы слишком много хотите, мадам. Чтобы раздобыть все это, нам придется взять приступом Афины. Но если надо, мы это сделаем. Вы можете рассчитывать на меня, но я не советую вам уповать на жандармов.

— Боже, сжалься над нами! — печально произнесла Мэри-Энн.

И ей тут же ответило мощное эхо: «Kyrie eleison!»¹ Оказалось, что эхо донесло до наших ушей голос доброго старика. Он решил нас проведать и карабкался по горе, а чтобы не сбивалось дыхание, пел во все горло. Он подо-

«Купе eleison!» («Господи, помилуй!», греч.) — молитвенное призывание, используемое в греческом богослужении. шел, сердечно нас поприветствовал и поставил на траву полный горшок меда. Присев рядом с нами, он сказал:

— Берите и ешьте, мои пчелы прислали вам десерт.

Я пожал ему руку, а миссис Саймонс и ее дочь с отвращением отвернулись от подарка. Они упорно считали его пособником бандитов. Но на самом деле этот малый был совсем не зловредным. Он только и умел, что распевать молитвы, ухаживать за своими зверюшками, продавать урожай, сдавать полученные деньги в монастырь и жить в мире со своим окружением. Человек он был не умный и не ученый, а поведение его было столь же невинным, сколь невинна работа хорошо отлаженной машины. Я даже не уверен, что он был в состоянии отличить добро от зла, и, скорее всего, не понимал, в чем заключается разница между вором и честным человеком. Вся его мудрость состояла в том, чтобы четыре раза в день совершать молитвы и, соблюдая осторожность, служить и нашим, и вашим. Кстати, в монастыре он считался одним из лучших монахов.

Я не отказал себе в удовольствии попробовать его подарок. Этот полудикий мед был так же похож на тот мед, который вы едите во Франции, как козлятина похожа на мясо ягненка. Попробовав его, создавалось впечатление, что пчелы пропустили через невидимый перегонный куб все существующие в природе горные ароматы. Съев кусочек хлеба, намазанный этим медом, я даже позабыл о том, что у меня остался месяц на то, чтобы найти пятнадцать тысяч франков или умереть.

Монах спросил, может ли он освежиться, и, не дожидаясь ответа, взял чашу и до краев налил себе вина. Затем он по очереди выпил за каждого из нас. В этот момент в нашу столовую зашли пять или шесть бандитов, пожелавших посмотреть, как мы устроились. Монах назвал каждого по имени и из чувства справедливости выпил с каждым из них. Мне оставалось только проклинать его визит и его самого. Уже через час после его появления половина банды сидела за нашим столом. Пока Король отдыхал в своем кабинете, каждый бандит счел своим долгом поближе познакомиться с нами. Один пришел предложить свои услуги, другой что-то принес, а еще один явился без всякого повода и чувствовал себя у нас, как дома. Самые развязные по-дружески просили меня рассказать о нашей жизни, самые застенчивые держались за спинами товарищей и потихоньку подталкивали их в нашу сторону. Кое-кто, насмотревшись на нас, растянулся на траве и, не смущаясь присутствием Мэри-Энн, спокойно похрапывал. Между тем блохи продолжали свой набег, причем в присутствии прежних хозяев они до того осмелели, что я даже обнаружил несколько таких нахальных особей на тыльной стороне своей ладони. Оспаривать их священное право выпаса я уже был не в состоянии. Должно быть, они посчитали меня не человеком, а общественным лугом. В тот момент я готов был отдать три самых прекрасных растения из моего гербария за то, чтобы эти твари хотя бы на четверть часа оставили меня в покое. Миссис Саймонс и ее дочь держались крайне сдержанно и не делились со мной своими впечатлениями, но тот факт, что они непроизвольно подскакивали, свидетельствовал о том, что в этом вопросе мы достигли полного единомыслия. Я даже заметил, как они обменялись отчаянными взглядами, в которых читалась одна и та же мысль: жандармы вызволят нас из лап бандитов, но кто избавит нас от блох? Это беззвучное стенание пробудило в моей душе рыцарские чувства. Сам я смирился со страданием, но видеть, как мучается Мэри-Энн, было выше моих сил. Поэтому я решительно встал и сказал докучливым визитерам:

— Идите отсюда! Король поселил нас здесь, чтобы мы могли спокойно жить, пока за нас не заплатят выкуп.