Король гор. Человек со сломанным ухом

— На самом деле все очень просто. Все приезжающие к нам иностранцы богаты, потому что путешествие обходится дорого. Вы утверждаете, что путешествуете не за свой счет, и я охотно вам верю. Но те, кто вас сюда послал, платят вам не меньше трех или четырех тысяч франков в год. Раз они тратят такие деньги, значит, им это нужно, ведь ничто не делается просто так. Следовательно, в их глазах вы олицетворяете собой капитал порядка шестидесяти, а то и восьмидесяти, тысяч франков. Из этого следует вывод: если они выкупят вас за пятнадцать тысяч франков, то они на этом выиграют.

— Но у учреждения, которое мне платит, нет никакого капитала. Бюджет ботанического сада ежегодно утверждается сенатом, а его средства ограничены, и такая статья расходов вообще не предусмотрена. Как бы вам это объяснить... Вы просто не понимаете...

— Вы полагаете, — заметил он высокомерным тоном, — что если я пойму, то отменю свое же решение? Мое слово — закон, и, если я хочу, чтобы меня уважали, я не должен этот закон нарушать. Я имею право быть несправедливым, но я не могу позволить себе быть слабым. Моя несправедливость может навредить всем, кроме меня, зато слабость погубит меня самого. Если бы люди знали, что меня можно разжалобить, то они старались бы вымолить у меня свободу вместо того, чтобы искать деньги для выкупа. Я не похож на ваших европейских бандитов, у которых в головах и сердцах странная смесь суровости и благородства, расчета и бесшабашности, бессмысленной жестокости и необъяснимой жалости. Такие люди по собственной глупости кончают жизнь на эшафоте. Я при свидетелях сказал, что получу за вашу голову пятнадцать тысяч франков. Выпутывайтесь, как хотите, но эти деньги так или иначе мне заплатят. Послушайте: в 1854 году я приговорил к смерти двух юных девушек, которым было не больше лет, чем моей Фоти-ни. Они со слезами тянули ко мне руки, и от их криков кровоточило мое отцовское сердце. Их убил Василий, но он не смог сделать это с первого раза, так дрожала у него рука. И все же я был неумолим, потому что за них не заплатили выкуп. Неужели вы думаете, что после этого я вас помилую. Для чего тогда я убил этих несчастных девчушек? Что скажут люди, когда узнают, что я отпустил вас даром?

Я опустил голову, не зная, что ответить. Я был тысячу раз прав, но мне нечего было противопоставить неумоли-

мой логике старого палача. Он вывел меня из задумчивости, дружески похлопав по плечу.

— Держитесь, — сказал он. — В отличие от вас я смотрел смерти в глаза, но, как видите, и поныне крепок, как дуб. Во время войны за независимость Ибрагим приказал семерым египтянам расстрелять меня. Шесть пуль прошли мимо, а седьмая попала мне в лоб, но отскочила. Когда турки пришли за моим телом, я уже успел растаять, как дым. Вам, возможно, предстоит жить дольше, чем вы думаете. Напишите вашим гамбургским друзьям. Вы ведь человек образованный, у доктора наук должны быть богатые друзья, для которых пятнадцать тысяч франков не очень большая сумма. На вашем месте я бы так и поступил. Я не испытываю к вам ненависти, ведь вы не сделали мне ничего плохого. Ваша смерть не доставит мне никакого удовольствия, и поэтому мне приятно думать, что вы найдете эти деньги. А пока что забирайте дам и идите отдыхать. Мои люди слишком много выпили и смотрят на англичанок такими глазами, которые не сулят ничего хорошего. Эти бедолаги обречены на тяжелую жизнь и, в отличие от меня, им еще нет семидесяти. В обычное время я усмиряю их работой до изнеможения, но если девушка пробудет здесь еще хотя бы час, тогда я ни за что не отвечаю.

Вокруг Мэри-Энн и вправду уже толпились сомнительного вида личности, а она с невинным любопытством

пялилась на их чудные рожи. Бандиты громким шепотом переговаривались между собой и выражали восхищение юной леди, не стесняясь в выражениях, которые она, к счастью, не могла понять. Корфинянин, успевший догнать остальных пьянчуг, протянул ей чашу с вином, которую она гордо оттолкнула, забрызгав всю честную компанию. Пять или шесть бандитов напились до того, что их потянуло на подвиги. Они принялись толкаться и обмениваться ударами, явно намереваясь как следует разогреться перед тем, как вытворить что-то похлеще. Я знаком показал миссис Саймонс, что пора уходить. Англичанки встали, но в тот момент, когда я предложил руку Мэри-Энн, Василий, весь раскрасневшийся от вина, покачиваясь, подошел к нам и попытался схватить ее за талию. Меня тут же захлестнула волна гнева. Я прыгнул на этого подонка и всеми десятью пальцами вцепился ему в горло. Он поднес руку к поясу и стал нащупывать рукоятку ножа, но сделать ничего не успел. Я видел собственными глазами, как мощная рука Короля схватила его и отшвырнула назад метров на десять. В толпе гуляк поднялся ропот. В ответ Хаджи-Ставрос выкрикнул громовым голосом: «Заткнитесь! Покажите всем, что вы эллины, а не албанцы». Затем он тихо добавил: «Быстро идем отсюда. Корфинянин, не отставай от меня. Господин немец, скажите дамам, что я лягу спать рядом с их палаткой».