Король гор. Человек со сломанным ухом

И вот уже Ален бежит сломя голову. И Жоржетта тоже торопится открыть дверь. Заметьте, я так говорю лишь для того, чтобы оставаться в рамках вашей терминологии и ваших понятий. Дело в том, что понятие жизненной силы противоречит достижениям современной науки. Жизнь начнет проявляться с того момента, когда мозг или сердце, а возможно, другая часть тела, способная действовать спонтанно, наберет достаточное для своего функционирования количество воды. Высокоорганизованное вещество обладает свойствами, которые ему внутренне присущи и проявляются сами собой, без каких-либо сторонних импульсов и прочих внешних воздействий, но при условии, что они находятся в благоприятной внешней среде. Почему мышцы господина Фугаса все еще не сокращаются? Почему ткань мозга еще не начала функционировать? Только лишь потому, что они не успели набрать необходимое количество жидкости. Чтобы наполнить кубок жизни, не хватает, возможно, всего лишь пол-литра воды. Но я не спешу наполнить кубок до краев. Его слишком легко разбить. Прежде чем в последний раз окунуть отважного воина в ванну, необходимо промассировать все органы, включая полость живота с тем, чтобы добиться полного разжижения серозной жидкости в животе, в грудной клетке и в сердце и обеспечить ее текучесть. Вы должны понять, что малейшая помеха на пути этой жидкости, даже самая незначительная, достаточна для того, чтобы убить нашего пациента непосредственно в момент его оживления.

В подтверждение своих слов он стал потряхивать тело полковника. Тем временем в ванную комнату набилось слишком много зрителей, и там уже нечем было дышать. Господин Нибор попросил, чтобы все перешли в лабораторию. Но и в лаборатории было так много народу, что

пришлось всех переместить в гостиную, где членам комиссии с трудом выделили уголок, в котором они могли вести свой протокол. Не только в гостиной, но и в столовой, и во дворе дома вскоре уже было не протолкнуться. Друзья, знакомые и незнакомые между собой люди стояли, тесно прижавшись друг к другу, и молча ждали. Но молчание толпы иной раз впечатляет не меньше, чем рев бушующего моря. Полный доктор Марту, выглядевший невероятно озабоченным, время от времени влетал в толпу любопытных, словно испанский галеон, груженный свежими новостями. Каждое его слово передавалось из уст в уста и улетало на улицу, где нервно прогуливались группы военных и местных буржуа. Никогда еще на маленькой Фазаньей улице не собиралась такая огромная толпа. Удивленный прохожий останавливался и спрашивал:

— Что случилось? Кого-то хоронят?

— Наоборот, сударь.

— Значит, кого-то крестят?

— Да, в горячей воде.

— Там рожают?

— Там возрождают.

Старый судья местного арбитражного суда, стоя в толпе, рассказывал своему помощнику легенду о Ясоне, сваренном в котле Медеей:

— Здесь происходит практически то же самое, хотя, я полагаю, поэты возвели напраслину на колхидскую колдунью. На этот счет имеются стихи на латыни. Я совсем позабыл античную поэзию, но несколько строк все-таки помню:

Fabula Medeam cur crimine carpit iniquo?

Ecce novus surgit redivivis АEson ab undis

Fortior, arma petens, juvenili pectore miles…

Redivivis здесь применен в пассивном залоге. Ах, сударь, когда-то я был силен в латыни! А вообще, все это неслыханная дерзость!

А в 23-м полку в это же время можно было услышать такую беседу:

— Капрал! — обратился к своему начальнику новобранец призыва 1859 года.

— Чего тебе, Фремино?

— Правда ли, что как раз сейчас варят в котле какого-то ветерана, чтобы он опять влез в свой полковничий мундир?

— То ли правда, то ли нет, солдат, ничего не могу сказать.

— А я думаю, что все это враки.

— Запомни, Фремино, когда речь идет о ваших начальниках, то все возможно. Вспомни, что происходит с сушеными овощами, когда их бросают в кипящую воду. Они каким-то чудом приобретают свой прежний вид.

— Но, капрал, если их варить три дня подряд, тогда они превратятся в кашу.

— Вот, дуралей, а ты думал, почему про ветеранов говорят «крутой — не разваришь»?

В полдень сквозь толпу репортеров в дом пробились полицейский комиссар и лейтенант жандармерии. Эти господа поспешили заявить господину Рено, что их визит носит абсолютно неофициальный характер, и пришли они из чистого любопытства. В коридоре они натолкнулись на супрефекта и мэра, а также на Готон, которая громко ругала правительство за то, что оно поощряет подобное колдовство.

Около часа дня господин Нибор вновь ненадолго уложил полковника в ванну, а когда его оттуда достали, промассировал тело, причем гораздо интенсивнее, чем в первый раз.

— Теперь, — сказал доктор, — мы можем перенести господина Фугаса в лабораторию, чтобы все, кому это интересно, могли присутствовать при его воскрешении. Однако его следует одеть, но, вот беда, от мундира остались одни лохмотья.

— Мне кажется, — отозвался господин Рено, — что у нас с полковником примерно одинаковый размер, так что я могу одолжить ему свою одежду. Лишь бы только он согласился ее носить, хотя, между нами говоря, я на это и не надеюсь.