Король гор. Человек со сломанным ухом

В те годы юная и привлекательная Клементина, щедро одаренная природой и получившая блестящее образование, едва покинув сумрак детских лет, вступила в пору юности, столь богатую девичьими иллюзиями. Ей лишь недавно минуло восемнадцать, и в доме обожавших ее родителей несколько офицеров нашли пристанище, хоть и не бесплатное, но предоставленное от чистого сердца. Мне хватило одного дня, чтобы, увидев ее, сразу влюбиться. Ее неопытное сердце зажглось от пламени в моей груди, и, едва я произнес слова признания, как ее чело окрасил цвет целомудренного волнения. Чудесным июньским вечером мы признались друг другу в любви, и было это в беседке, где ее отец иной раз угощал жаждущих офицеров своим рубиновым ликером. Я поклялся, что она ста-

В России я испытал радость побед и до дна испил горькую чашу поражений

нет моей женой, она обещала принадлежать только мне и даже пошла еще дальше. Никому не ведомое счастье было мирным, как ручей, спокойно несущий свои чистые воды, что текут между цветущими берегами и дарят свежесть окружающим полям и лесам.

Барабаны войны разлучили нас как раз в тот момент, когда закон и храм Божий готовились благословить союз наших сердец. Я отправился на войну, так и не успев дать свое имя той, что отдала мне свое сердце. Я обещал вернуться, она обещала меня ждать. Я вырвался из ее объятий весь залитый ее слезами и отправился добывать славу на полях Дрездена и Лейпцига. В промежутке между двумя битвами я получил пару строк, написанных ее рукой. «Ты станешь отцом», — написала она. Стал ли я им? Одному Богу это известно. Ждала ли она меня? Я на это надеюсь. Думаю, ожидание у колыбели показалось ей долгим, а ребенку, что ждал меня вместе с ней, сегодня уже исполнилось сорок шесть лет, и теперь он мог бы быть моим отцом!

Простите меня за то, что я занял так много вашего времени, рассказывая о своих злоключениях. Я лишь коротко коснулся перипетий моей беспокойной жизни. Но когда рассказываешь о постигших тебя несчастьях, тогда хоть немного унимается боль воспоминаний.

Через несколько дней после Лейпцигской катастрофы гигант нашего века вызвал меня в свою палатку и спросил:

«Полковник, вы в состоянии пройти через позиции четырех армий?»

«Да, сир».

«Один и без сопровождения?»

«Да, сир».

«И сможете доставить письмо в Данциг?»

«Да, сир».

«Тогда передайте это письмо генералу Раппу лично в руки».

«Слушаюсь, сир».

«Вполне возможно, что вас возьмут в плен или убьют».

«Да, сир».

«Поэтому я отправляю еще двух офицеров с копиями этого письма. Вас будет трое, и если двоих убьют, то третий доберется до Раппа, и Франция будет спасена».

«Да, сир».

«Тот, кто вернется живым, станет бригадным генералом».

«Да, сир».

Все детали этого разговора, все слова императора и все ответы, которые я имел честь ему дать, навсегда запечатлелись в моей памяти. Каждый из нас троих отправился в одиночку. Увы, ни один из нашей отважной троицы не решил поставленную задачу, и сегодня я узнал, что Франция так и не была спасена. Но когда я слышу, как эти штафирки историки утверждают, что император забыл отправить приказ генералу Раппу, я испытываю непреодолимое желание лишить их… по меньшей мере слова.

Русские держали меня в плену в немецкой деревне, но, к счастью, там нашелся старый ученый, проявивший по отношению ко мне редкие человеческие качества. Разве мог я подумать, замерзая в либенфельдской башне, что когда-нибудь очнусь от смертельного сна? Видит Бог, что, посылая Клементине прощальные слова, шедшие из глубины моего сердца, я не надеялся вновь ее увидеть. И вот я вновь встречусь с тобой, нежная и доверчивая Клементина. Ты лучшая из жен и, возможно, лучшая мать на свете! Но что я ей скажу? Однако вот же она! Она совсем не изменилась и осталась такой же, какой была в минуту

расставания! Клементина, приди в мои объятия, прижмись к моему сердцу! Да что вы все несете! Наполеон жив и мир не постарел на сорок шесть лет, потому что Клементина осталась такой, какой и была!

В этот момент в гостиной появилась невеста Леона Рено. Она вошла и застыла, ошеломленная приемом, оказанным ей полковником Фугасом.

Глава XIV ИГРА ЛЮБВИ И БОЕВОГО ЭСПАДРОНА

Поскольку Клементина явно не спешила прийти в объятия к полковнику, Фугас решил действовать согласно завету Магомета. Он сам пошел к горе.

— О, Клементина, — сказал он, покрывая ее поцелуями, — милостивая судьба вернула мне тебя! Я вновь обрел подругу жизни и мать моего ребенка!

Девушка так растерялась, что и не думала сопротивляться. К счастью, Леон Рено вырвал ее из рук полковника и показал себя человеком решительным, готовым защищать свое достояние.

— Сударь! — воскликнул он, сжимая кулаки. — Вы сильно ошибаетесь, если полагаете, что знакомы с этой барышней. Она из нашего времени, а не из вашего. Она не ваша невеста. Она моя невеста. Она никогда не была

матерью вашего ребенка, и, я надеюсь, она станет матерью моих детей!