Король и Шут. Бесконечная история

Князь: Вообще не ахти. Полярно противоположно, чем с Ренегатом. Как бы совсем не мой человек в плане работы. Я, конечно, подозревал, что он преданно держал линию Горшка как композитора и поэтому показывал вялое отношение в работе со мной. Когда я уходил из группы, он мне признался, что для него всегда в приоритете была музыка Горшка, и с моими песнями он работал неохотно. Вот так и бывает, сидишь с гитарой сутками, сочиняешь. Придумал крутую тему, несешь в группу, а там сидит такой вот Яков, который по умолчанию эту песню делать не хочет, и хоть ты тресни. Пока сам Горшок не даст отмашку. Короче, Яков был ярким представителем бюрократии и всячески пытался противопоставить творчеству личное видение ситуации. Однажды у меня накипело! Я подумал так: вот почему мне, человеку, который создал уже немало хитов и неоднократно попадал в точку, приходиться постоянно ударяться о какие-то стены, выстраиваемые Яковом, чтобы создать то, что потом войдет в историю? Я понимал мотивацию Горшка, мол, Князь все тексты пишет, да еще и целые свои готовые песни тащит, нарушая наше с ним коллективное творчество. Я Михе искренне признавался, что хочу жить только «Королем и Шутом», и если я не буду писать для «Короля и Шута» песен, то мне придется попутно это делать на стороне, и однажды эта сторона перевесит. Мой Шут перейдет со мной. Творчество – это как река. Сколько ни строй плотин, а она всегда готова прорваться. Горшок отвечал весьма неприятными вещами, мол, дождись своего времени. Я однажды сгорю, но до этого приведу нас к легенде, и когда меня не станет – пиши сколько влезет. Я отвечал, что я не собираюсь ждать, когда тебя не станет, и не собираюсь об этом даже думать. Мы живем здесь и сейчас, и надо творить, пока есть запал. Никому не ведомо, кто раньше сгорит, а кто останется. Этот спор длился много лет. Но это было наше с ним, а Яков со свой политикой был совсем даже не в тему. Хоть Яков и был предан группе «Король и Шут», но предан он был тому «Королю и Шуту», который он сам для себя видел, а не тому, который делали мы. Я, блин, был уверен, что он мыслит вообще иными категориями из серии, что в «Короле и Шуте» главное – не тот сказочный мир, который Князь создавал, а главное – это харизма Горшка и его брутальность. Короче, когда меня это поддостало, как-то в туре я позвал Якова к нам с Горшком в купе и сказал следующее: «Яков! Ввиду того, что мы с Горшком – два капитана, а ты – младший офицер, я устанавливаю новое правило: для того чтобы политика низшего состава не нарушала планы далекосмотрящих, я решил упростить наши взаимоотношения. Просто представь себе, что я твой босс. Я автор, я лидер, я фронтмен, я вокалист, я идеолог, а ты – музыкант, администратор. Просто выполняй поставленные задачи, а главное, не мешай мне реализовывать творческие планы и идеи». Над этим базаром ржала вся группа, а Поручик с той поры по сей день меня в шутку боссом называет. Но шутки шутками, а тема была серьезной.

Князь и Горшок на фестивале «Добролёт». 20 марта 2004 года. Фото А. Федечко

Читатель: А что ты хотел сказать насчет фанеры для рока и замены Ренегата?

Князь: Яков очень сильно полагался на оборудование и тем компенсировал свой уровень игры на гитаре. У нашей группы был так называемый групповой бюджет, который мы вкладывали в покупку оборудования. А проруливал это все Яков. Эта ситуация достигла своего апогея. Сидит, значит, Яков на точке со скучным видом, подперев голову рукой, и грустно произносит: «Стремиться больше не к чему, я все, что надо гитаристу, купил, и у меня теперь все самое лучшее». Кто-то пошутил, мол, теперь пора играть учиться. Ну так вот, когда ушел Ренегат, у Якова и Паши Сажинова уже созрел план: забить все вторые гитары, второго гитариста в компьютер и таким образом компенсировать его отсутствие. А Сажинов еще мог и на клавишах квинтами играть. Таким образом, Ренегат ушел, а саунд остался прежним, правда, наполовину фанерным, но что вы хотите – так весь западный рок сейчас работает.