Король Яков II Стюарт и становление движения якобитов (1685–1701)

В ходе «дипломатической дуэли» с П. Гордоном барон ван Келлер смог добиться принятия грамоты Вильгельма и Марии русским правительством только в конце января следующего года[1938], и лишь 5 марта 1691 г. получил на нее ответ[1939]. Примечательно, что ответную «любительную грамоту» новому английскому резиденту вручили не сами цари (как это полагалось по дипломатическому этикету), а «думный дьяк»[1940] Е.И. Украинцев. На запрос Й.В. ван Келлера в Посольском приказе ему ответили, что ввиду наступления Великого поста «великих Государей пресветлых очей видеть ему, резиденту, ныне невозможно»[1941]. Велика вероятность, что и в данном случае не обошлось без вмешательства Патрика Гордона. Из текста ответной грамоты русских царей следует еще одна любопытная деталь: в Посольском приказе, несмотря на то, что барон ван Келлер еще два года назад был официально назначен дипломатическим представителем Британии в Москве, его продолжали именовать «голландским резидентом»[1942].

В результате активной деятельности П. Гордона при дворе Петра I Вильгельм III был признан Россией законным правителем Англии, Шотландии и Ирландии лишь спустя два года после своего фактического прихода к власти. Таким образом, заявления М.И. Белова о том, что «в России благожелательно («любительно») приняли грамоту Вильгельма III о восшествии на английский престол», и деятельность ван Келлера в Москве помогла «в короткий срок и сравнительно легко рассеять недоверие и неприязнь к Англии после "славной революции"», являются не вполне корректными[1943].

П. Гордон пользовался любой возможностью, чтобы заявить о своей позиции как дипломатического представителя Якова II. 22 ноября 1688 г. Патрик Гордон «имел долгую беседу» со вторым фаворитом Софьи — окольничим Ф.Л. Шакловитым — и несколькими русскими сановниками о положении дел в Англии ввиду начавшейся там «Славной революции»[1944]. 18 декабря на обеде у В.В. Голицына, где присутствовали Ф.Л. Шакловитый «и прочие» сановники, П. Гордон выступил с заявлением «об английских делах» и говорил «даже со страстью»[1945]. 25 ноября и 16 декабря 1688 г. по этому же вопросу «чрезвычайный посланник» Якова II встречался с польским резидентом Е.Д. Довмонтом[1946], а 1 и 13 января 1689 г., вероятно, обсуждал этот вопрос с тайным агентом иезуитов в России[1947] флорентийским купцом Ф. Гуаскони[1948]. Чтобы обратить внимание русского правительства на то, что «Славная революция» в действительности носит характер вооруженной иностранной интервенции, П. Гордон 10 декабря 1688 г. приказал перевести на русский язык полученную им из редакции «Лондонской газеты» сводку, где происходящие события подавались именно в таком ключе (поскольку официоз тогда находился в руках правительства Якова II), и передал данное сообщение русскому правительству[1949]. В 1696 г. на пиру, устроенном Ф. Лефортом Петру I и его вельможам в Воронеже, был провозглашен тост за английского короля Вильгельма III. Однако П. Гордон демонстративно отказался пить здравницу за «узурпатора британского престола» и вместо этого поднял свой кубок «за доброе здравие короля Якова»[1950].

Как глава якобитской партии в России, П. Гордон вел постоянную и активную переписку с главными соратниками и приверженцами Якова II в Англии, Шотландии, Франции, Италии: графом Мелфортом[1951], знатью своего клана — герцогом Гордоном[1952] и графом Эбердином[1953], а также графом Эрроллом[1954], Нетермюром[1955], архиепископом Глазго[1956] и сэром Джорджем Баркли[1957], участником якобитского заговора 1696 г.[1958] В своей корреспонденции Патрик Гордон пытался воодушевить своих единомышленников, оставшихся в Шотландии и претерпевавших различные притеснения от правительства[1959].

Один из документов, хранящихся в городском архиве Таллина и изданный историком П. Дьюксом, позволяет установить канал связи между якобитами в Британии и России. Из северного королевства письма поступали на имя давнего друга Патрика Гордона видного английского коммерсанта Сэмюэла Меверелла. Последний переадресовывал их доверенным лицам «московитского шотландца» в Роттердам, Данциг (Гданьск) или Гамбург, а оттуда — шотландскому купцу Джорджу Фрейзеру в Ригу или англичанину Томасу Лофтусу и шотландцу Томасу Мору в Нарву. Затем через Псков корреспонденция переправлялась в Москву и Немецкую Слободу. В обратном направлении письма уходили тем же путем[1960].