Король-колдун

Всего два года назад отпущение грехов являлось неизбежным последствием проявления силы — никому и в голову не приходило оспаривать то утверждение, что колдун должен принести в жертву свою смертную жизнь ради спасения бессмертной души. Кельвин стал первым королем за два столетия, который попытался что-то изменить, но ему не суждено было дожить до осуществления своих надежд. Сегодня его подданные сами выбирали свою судьбу — только благодаря той непримиримой борьбе, которую вела младшая из детей короля. Ныне вопрос этот касался каждого гражданина Кайта — каждый должен был пересмотреть свое отношение к колдовству и его носителям, хотел он того или нет. Некоторые были благодарны за изменения, которые внесла Атайя в их жизнь, другие обвиняли принцессу в связях с дьяволом и полагали, что Атайя заслуживает не больше и не меньше, чем публичной казни. И редкий кайтец относился к тому, что сделала принцесса, с равнодушием.

Атайя позволила себе улыбнуться с лукавой гордостью. Уж лучше вызывать любовь или ненависть, чем безразличие.

— Возможно, я задал слишком общий вопрос, — заметил Джейрен, видя, что молчание затянулось. — Как насчет того, чтобы вспомнить все с самого начала?

Атайя положила вишневую косточку на край подноса и взяла ломоть хлеба.

— Ну что же, все началось с короля Фалтила, который истребил большинство лорнгельдов Кайта, а выживших оставил медленно впадать в безумие, ведущее к смерти. Моя же часть истории началась тогда, когда ко мне пришла магическая сила. Нет, даже раньше… все началось с моего отца.

Откровенно говоря, основание для ее крестового похода было заложено еще до рождения принцессы: им стали мысли Кельвина о будущем лорнгельдов, полученный королем от Родри магический дар, да и навязчивая идея Родри о вступлении в Совет мастеров. Поэтому обретение принцессой магической силы стало всего лишь звеном уже существующей цепочки. Атайя ведь не сама задумала грандиозные планы в отношении лорнгельдов — она всего лишь поклялась продолжить то, что было начато Кельвином. Впрочем, с точки зрения короля Атайе было в чем упрекнуть себя. Разве не бежала принцесса в добровольное изгнание в Рэйку, в то время как ее страна продолжала оставаться в том жалком положении, в котором находилась веками? Колдовство в Кайте проявлялось только в наиболее устрашающих и губительных формах, а местные колдуны, находясь под давлением неприрученной магической силы, были вовлечены в жестокий круг убийств своих любимых, с тем чтобы со временем и самим погибнуть от воздействия магии.

Неужели, подумала Атайя, история неизбежно сложилась бы так, как сложилась, даже если бы не погиб ее отец? Ведь мастер Хедрик, да и сам Дамерон из Крю еще раньше предсказали ее приход и ту задачу, которую принцессе предстояло исполнить. Атайя беспокойно зашевелилась, вспомнив о существовании гораздо более могущественных и непостижимых сил, чем силы ее собственных, не всегда успешных заклинаний, — сил, помимо ее воли движущих все вокруг, медленно формируя судьбы народов.

Они с Джейреном несколько часов трудились над дневником, и вскоре Атайя вошла во вкус и даже начала получать удовольствие от работы. Однако хотя воспоминания и заставляли принцессу признать, что она далеко продвинулась с тех пор, когда произнесла свое первое заклинание, Атайю потрясла мысль, что в ее возвращении в Делфархам содержится нечто большее, чем простая симметрия. Магические силы почти оставляли принцессу, она не раз находилась на пороге смерти, теряла и находила друзей и возлюбленных — и вот Атайя снова дома, она вернулась туда, откуда начался ее путь, ощущая, что перед ней лежит новый перекресток. Но если тогда выбор между исследованием магических троп и обрядом отпущения грехов дался ей очень легко, то теперь принцесса, да и каждый кайтец стараниями Мудреца были поставлены перед выбором, от которого зависело, завершится ли полной победой дело всей жизни принцессы или ее ждет сокрушительное поражение.

Атайя поглубже зарылась в подушки. Вопрос Джейрена все еще мучил ее.

Что я желаю поведать о себе кайтцам, которые будут жить сотни лет спустя?

Онемевшими пальцами принцесса принялась скручивать простыни.

То, что я — не рвущаяся к власти ведьма, как считают некоторые. То, что я совершала ошибки, но всегда старалась делать только то, что казалось мне правильным.

Ее пальцы остановились.

То, что я никогда не хотела причинить вред Кельвину.

Атайя посмотрела в сторону окна, обращаясь скорее к самой себе и к грядущим потомкам, чем к Джейрену.