Король Крыс

Удивительно, но ни региональное управление по борьбе с организованной преступностью, созданное в 1993 году, ни многочисленные милицейские спецназы, ни ФСБ, ни новый Уголовный кодекс, принятый недавно, ни даже мощнейшая пенитенциарная система не смогли кардинально изменить криминальную ситуацию в России. На самом деле силы правопорядка проводили большой объем работ — об этом свидетельствовали и победные рапорты об арестах авторитетов, и громкие судебные процессы, и кадры оперативных видеосъемок, то и дело появлявшиеся в программе «Время» (для успокоения населения). Увы, по большому счету, все было без толку: места арестованных лидеров организованной преступности автоматически занимали другие, а разгром какой‑нибудь одной группировки лишь умножал шансы их конкурентов.

Прокурор, циник и прагматик, осознавал очевидное — преступность как явление неискоренима, так же, как неискоренимы людские пороки: жадность, корыстолюбие, злоба, зависть. И все эти аресты, судебные процессы и победные рапорты милиции — не более чем популярный общегосударственный спектакль, который называется «борьба с организованной преступностью». Но понимал он и другое: если преступность нельзя уничтожить как явление, то следует хотя бы попытаться максимально ее регулировать.

Теперешняя криминальная ситуация внушала самые худшие опасения: положение в стране стремительно выходило из‑под контроля. Реальная власть, даже в Кремле, ощущала острое соперничество власти теневой.

Вся Москва, если не вся Россия, являла собой огромную теневую структуру крыш, бригад и общаков, притом одни крыши в большинстве случаев перекрывали другие; это чем‑то напоминало китайскую пагоду с кровлями — «блинами», уложенными друг на друга. Общаки — как вольные, так и зоновские — незримо связывались между собой на манер сообщающихся сосудов, а авторитеты, возглавлявшие бригады, как могли, регулировали этот нехитрый процесс. На самом верху пирамиды стояли воры в законе — несомненная элита российского криминалитета. Носители преступной идеологии, они держали в руках все нити, ведущие к бригадам, крышам и общакам.

Но и среди группировок часто возникали противоречия, перераставшие в настоящие войны, вроде той, что разгорелась ныне между коньковскими и очаковскими.

Хозяин высокого кабинета знал: по статистике, организованная преступность несет куда больший урон от межклановой борьбы, чем от действий РУОПа, МУРа и ФСБ, вместе взятых. Вывод выглядел столь же парадоксально, сколь и естественно: организованную преступность проще и выгодней всего ликвидировать силами самих бандитов.

Но как это сделать?

Поднявшись из‑за стола, Прокурор подошел к окну, привычно скользя взглядом по темнобурому кирпичу Кремля. Банальная газетная информация дала импульс, новую, нестандартную мысль, и она невольно захватила его — в мозгу прокручивались возможные варианты действий. Да, уничтожение бандитов руками самих бандитов — оптимальное решение проблемы. И резюме напрашивалось само собой: а что, если создать организованную преступную группировку бандитов–отморозков, которая под видом междоусобных разборок сначала ликвидирует конкурентов, а затем самоликвидируется?

Обладатель золотых очков закурил и задумался.

Ход неновый, но весьма действенный. Подобное уже было в Москве, когда в конце восьмидесятых чеченская группировка сознательно и целенаправленно выводилась из‑под удара в качестве противовеса «славянскому» крылу организованной преступности. А потом РУОП арестовал почти всех «чичиков», как прозвали чеченцев… Но ведь никто, ни Лубянка, ни Петровка, не создавал чеченскую бригаду сознательно. Просто на ее существование временно закрывали глаза. Зато до момента полного разгрома чеченцев преступное сообщество деятельно самоистребляло себя.

Глубоко затянувшись, Прокурор с силой вдавил окурок в пепельницу. Глаза его сузились, как у человека, который хочет рассмотреть нечто невидимое, но тем не менее очень важное.

Картина вырисовывалась перед ним с отчетливостью голографического снимка. Необходимо искусственно создать очень агрессивную бригаду, первое время выводить ее из‑под ударов правоохранительных органов, а когда та подомнет под себя иные оргпреступные группировки, безжалостно ликвидировать. Но во главе такой бригады должен стоять свой человек, в котором бы он, Прокурор, был уверен на все сто процентов.

Но кому он мог довериться?

Такой человек у него был. Правда, теперь Прокурор не мог воздействовать на него напрямую и к тому же не имел права ему приказывать.

Усевшись за стол, хозяин кабинета включил компьютер. На мониторе поплыли ровные ряды строчек, и Прокурор, придвинувшись к нему, погрузился в чтение.

Код 00189/341 «В».

Совершенно секретно.

Нечаев Максим Александрович, 1962 г. р., русский.

Бывший старший лейтенант ФСБ.