Король Крыс

За окном повисла унылая кисея мелкого дождя, несмотря на середину декабря, снег в столице так и не выпал. Порывистый ветер гнал над Подмосковьем низкие рваные облака, шуршал во дворах влажными пожухлыми листьями и обрывками бумаг, гулко гремели наружные жестяные подоконники окрестных домов, и от этих звуков делалось тоскливо и неуютно.

Таким же серым и безрадостным было настроение у Максима; причин для радости не находилось, скорей наоборот.

Роль Лютого в сабуровском мафиозном сообществе по–прежнему оставалась расплывчатой и неопределенной.

С одной стороны, все, и правоохранительные органы в первую очередь, считали Нечаева М. А. несомненным лидером. С другой — никто, или почти никто, из посторонних не знал, что никакой реальной властью он больше не обладает.

Но в последнем, заключительном акте этого грандиозного шоу Лютому необходимо было снова предстать в образе лидера!

И сделать это Нечаев мог, лишь физически устранив Кактуса и наиболее преданных ему людей. Он не сомневался, что Фалалеев тоже подумывает о ликвидации его, Нечаева, а поэтому следовало поспешить.

Взглянув на плачущее серое небо, Максим почувствовал себя предельно неуютно. Неожиданно в памяти отчетливо и выпукло, как строка в типографском линотипе, всплыло давешнее предложение Прокурора: «Есть два варианта. По первому, мы выводим вас из операции…».

— Черт, связался на свою голову, — хмыкнул Лютый, извлекая из выдвижного ящика стола мобильный, и тут же подумал о том, что, возможно, не стоит горячку пороть, а надо попытаться подыскать какой-нибудь компромиссный вариант.

Впрочем, уже через минуту Максим отверг эту мысль: в подобных ситуациях компромиссов быть не может. Как говорили его лысые амбалистые друзья, да — да, нет — нет. Ему, и только ему изначально предназначалась и роль создателя, и роль ликвидатора «короля крыс», и, взявшись за первую, он обязан был сыграть и вторую.

Набрав номер Сытого, Максим после приветствия коротко спросил:

Какие новости?

Он уже привык к неопределенным, расплывчатым ответам Сытого: мол, все ништяк, все по плану, бизнеснюги бабки за «охранные услуги» отстегивают, конкуренты мандражируют, и хотя в последнее время менты сильно наседают, это, мол, неизбежные издержки их тяжелой и опасной профессии…

Однако на этот раз Максим услышал нечто конкретное.

Вчера наши пацаны в Люберцы на стрелу ездили с внуковскими, ну, по поводу того оптового рынка, ты ведь в курсах. Наших двоих подранили, зато мы трех ихних завалили и еще одного с собой привезли. Раненый. Типа как пленник.

И что? — Вопрос он задал, скорей, по инерции: подобная рутина давно уже перестала его интересовать.

Щас с ним Прозектор наш работает, — злорадно хмыкнул Сытый.

Олег Гончаров, недоучившийся курсант военно–медицинской академии со странным на первый взгляд прозвищем Прозектор, как раз и подвизался в группировке для подобных случаев. Профессионал по навыкам и садист по натуре, Прозектор мог разговорить кого угодно. Камера пыток, оборудованная в головном офисе — загородном коттедже на Рублевском шоссе, давала сто очков вперед и подвалам испанской инквизиции, и сталинско–бериевским застенкам. И не было, пожалуй, ни единого человека, которого бы садист не расколол максимум за полчаса.

Ну, и что сказал этот внуковский? — вяло спросил Нечаев.

А спустись вниз, сам услышишь, — ответил Сытый с каким-то угрожающим злорадством.

Через десять минут Нечаев, стараясь не касаться влажных заплесневевших стен, шел по небольшому коридорчику цокольного этажа.

С лязгом открыл тяжелую железную дверь и, морщась от запахов пота, химических реактивов, подсохшей блевотины и свежей крови, шагнул вовнутрь.

На гинекологическом кресле лежал прикованный наручниками совершенно обнаженный мужчина атлетического сложения. Свежие кровоподтеки, заплывшее сукровицей пулевое ранение в предплечье, меловое лицо с обескровленными фиолетовыми губами — все это свидетельствовало, что пленник потерял много крови.

Рядом, у столика с разложенными на нем медицинскими инструментами, шприцами, мензурками и аптекарскими пузырьками, стоял невысокий худосочный субъект — это и был Олег Гончаров по кличке Прозектор.

Сытый и еще несколько «быков», развалившись в креслах напротив, курили и перебрасывались репликами по поводу происходящего. В глазах сабуровских явственно прочитывалось напряженное ожидание: так приятно посмотреть, как эта внуковская сука будет корчиться, кричать, молить, чтобы ее не мучили, а замочили сразу!

Кто он такой? — спросил Лютый, кивнув в сторону гинекологического кресла, где лежал мужчина.

Погоняло — Минька, у внуковских типа как «звеньевым» был, — подал голос Сытый. — На стреле, сучонок, Керогаза и Гнутого завалил. Ну, ты ведь в курсах: внуковские теперь с Силантием очаковским объединились. Вот мы и ждем, что он скажет, где его старшие затырились. Базар у нас к ним один деликатный есть.

Прозектор, наполнив шприц из какого-то пузырька, вопросительно посмотрел не на Максима, а на Сытого, что лишний раз напомнило Нечаеву о его призрачной власти.

Давай, — стряхнув сигаретный пепел в угол, произнес авторитет.