Король Крыс

Ты что это, браток, — с ледяной вежливостью гангстера произнес Нечаев, — подслушиваешь? Подсматриваешь? И кто это тебя такому научил? Кто надоумил, а? И не работаешь ли ты, мил человек, на ментов?

Да ты чо, Максим! — с преувеличенной горячностью воскликнул Сытый. — Я типа просто так стою…

Зачем?

Ну, а если этот сучонок вырвется, на тебя набросится?

А кто его браслетами приковывал, не ты ли случайно? — выдохнул Лютый.

Прозектор…

Если вырвется, я Прозектору сам яйца вырву и без соли сожрать заставлю, — посулил Нечаев и, недобро взглянув на Сытого, вернулся в пыточную.

Закрыл за собой дверь, подошел к столику и, взяв небольшой шприц, плавно отвел поршенек на себя.

Нечаев стоял спиной к жертве, и Минька не мог видеть, что он делает.

Зажав шприц в кулаке, чтобы пленник не заметил пустого стеклянного цилиндрика, Максим подошел к креслу.

Тебя ранили… — произнес он, стараясь не встречаться с жертвой взглядом.

Да. — Удивительно, но в голосе внуковского звучали нотки доверия.

Я тебя сейчас обезболивающим уколю, — задумчиво произнес Лютый. — Будет немного больно, но ты уж потерпи… А потом придумаем, что с тобой делать.

Если ввести в вену даже небольшое количество воздуха, человек умирает, а уж от нескольких кубиков смерть наступает мгновенно. Тут не помогут ни медикаменты, ни искусственное дыхание. Тем более раненому, потерявшему много крови.

Спустя несколько секунд все было кончено. По телу пленника пробежала судорога, как от электрического разряда, голова дернулась и упала набок.

Нечаев, не теряя самообладания, пощупал уже холодеющее запястье — пульса не было, припал ухом к груди — сердце не билось, на всякий случай отвернул веко — расширенный зрачок уже не реагировал на свет.

Выйдя из камеры, он поманил Прозектора пальцем.

Что такое? — спросил тот, подходя ближе.

Не хотел говорить, подлюка, пришлось приложиться… Экзитус, — по–латински прокомментировал Максим, и садист механически перевел.

Летальный исход.

Повезло суке, — сплюнул Сытый.

18 Особенности национальной охоты

Чем больше размышлял Лютый над словами покойного Миньки, тем больше утверждался в мысли, что не ошибся в своих предположениях: Кактус действительно поручил некоему, пока еще неизвестному, но, судя по всему, высококлассному профессионалу начать за Нечаевым слежку. Встреча с руководителем совсекретной структуры КР на Рязанском шоссе несомненно была зафиксирована, и записи эти где-то хранились.

Однако соглядатай по каким-то причинам не спешил делиться столь деликатной информацией с заказчиком, Василием Фалалеевым. В противном случае Кактус не преминул бы воспользоваться таким отличным шансом — обвинить Максима в ссученности и, ликвидировав его, взять бразды правления в свои руки.

Но Фалалеев не имел никакой информации — это было бесспорно.

Но почему соглядатай так и не передал записи Кактусу?

Вариантов было, как минимум, два.

Либо тот подозрительный тип на двадцать первой «Волге» (а в том, что тогда, на Рязанском шоссе, за Нечаевым и Прокурором следил именно он, сомневаться не приходилось) решил выждать контрольное время, чтобы предложить аудио- и видеозаписи объекту недавнего наблюдения за большую сумму. Либо в результате случайной перестрелки с внуковскими в магазине по Новочеремушкинской улице тот мужик временно вышел из строя, и теперь записи лежали где-нибудь мертвым грузом.

Прикинув все «за» и «против», Лютый решил, что второй вариант более вероятен. «Мы его маленько подранили», — признался перед смертью Минька. Человек с огнестрельными ранениями первым делом обращается в больницу, но покойный, звеньевой внуковских, утверждал, что у противника была какая-то сумка, которой он дорожил настолько, что даже прикрывал ее своим телом во время перестрелки. Получалось, что сначала наймит Кактуса должен был спрятать сумку и лишь потом заняться собой.

Нечаев, прекрасно разбиравшийся в подглядывающей и подслушивающей технике, понимал: записать его беседу с Прокурором с расстояния пятидесяти метров (приблизительно на таком удалении и находилась та двадцать первая «Волга») — не проблема.

Все это означало лишь одно: Максиму следовало как можно скорей отыскать и самого соглядатая, и собранную им информацию. Надо было спешить, надо было приложить все усилия, чтобы успеть первым.

Но сперва предстояло решить еще один вопрос.

Сытый, который ошивался под дверью пыточной, мог слышать слова внуковского и истолковать их по–своему. А в том, что этот тип непременно передаст их Кактусу, сомневаться не приходилось. И потому прежде всего предстояло ликвидировать Сытого.

Сидя за рулем тяжеловесного «Шевроле- Блейзера», Лютый неторопливо катил по Ленинскому проспекту. Снег, выпавший за ночь, уже растаял, превратившись в холодную водянистую жижу. Низкое небо было серым и мрачным, и лишь разноцветные огоньки предновогодней иллюминации на столбах да огни реклам напоминали, что до конца старого года оставалось всего несколько дней.

У перекрестков и выходов из метро суетились люди, тащили продуктовые сумки и растрепанные елки, торопились домой — к семье, к уюту.