Король Крыс

Установить — не проблема, сорока минут хватит, если не произойдет никаких неожиданностей, — отозвался угреватый. — А потом включим… Но как мы узнаем, что этот «ан» на подлете?

Я узнаю. И сам вам позвоню. — Силантий вынул из нагрудного кармана черную коробочку мобильного телефона, водитель достал точно такой же. — Где-то за полчаса или чуть раньше. Как и договаривались. Ну, давайте. С Богом!

Спустя несколько минут недавние собеседники очаковского авторитета стали разгружать багажник и вскоре, сгибаясь под тяжестью коробок с электрооборудованием, растворились в чернильной темноте. А владелец «Форда–Бронко», докурив, бросил окурок в сугроб, взглянул на часы: по его подсчетам, на установку оборудования должно было уйти минимум полчаса.

Оглядевшись по сторонам, Силантий вытащил из-под сиденья небольшую прямоугольную коробочку и, крадучись, подошел к «девятке». Присел на корточки, повертел коробочку в руках, щелкнул каким-то тумблером, подсоединил проводки, взглянул на замигавший световой индикатор и, стараясь не набрать в рукав снег, аккуратно установил взрывное устройство на днище машины прямо под бензобаком.

Через несколько минут он уже заводил двигатель своего джипа. Взглянув на серый бетонный заборчик вокруг аэродрома, Силантий, хищно улыбнувшись, зловеще прошептал:

Летайте самолетами «Аэрофлота»!

Развернувшись, «Форд–Бронко» медленно покатил в сторону шоссе.

Силантий деловито взглянул на часы: было восемнадцать сорок пять. До предполагаемого приземления екатеринбургского самолета оставалось чуть более двух с половиной часов…

В душу Савелия закралась тревога.

— Кто это тут на ночь глядя катается? — прошептал он, увидев, как огромный джип «Форд–Бронко», важно переваливаясь на заснеженных колдобинах проселка, уносит в чернильную темноту ночи кроваво–красные огоньки габаритов.

Вот уже полчаса Бешеный сидел в теплой кабине «уазика». Машина эта, с надписью по всему борту «Аварийная служба газа», не могла вызвать подозрений. К тому же в кармане Говоркова лежали и соответствующие документы, и наряд на работу, и путевой лист — в случае любой проверки (что само по себе казалось маловероятным) Савелий мог с легким сердцем продемонстрировать благородное негодование. А саму машину вряд ли стали бы проверять — никому и в голову не могло прийти, что завернутая в одеяло труба на заднем сиденье и не труба вовсе, а смертоносный «стингер».

Вечер выдался на удивление спокойным.

Слева и справа в фиолетовых сумерках белели сугробы. Над головой проплывали низкие рваные облака; на фоне темно–синего бархата неба они казались нарисованными. Темнеющий лес уходил в перспективу дороги; иногда с верхушек елей тихо, почти неслышно осыпался снег, и этот звук был единственным, нарушавшим вечернюю тишину.

Впрочем, спокойствие это было обманчивым.

Говорков, уже знавший район аэродромчика как свои пять пальцев, мог с закрытыми глазами найти отверстие в бетонном заборе, через которое отлично просматривалась взлетно–посадочная полоса.

Ликвидация самолета с Лютым и его бандитами на борту казалась делом техники: услышав шум двигателей, взять «стингер», подойти к забору, навести оружие на приземлившийся самолет и, дождавшись, пока экипаж покинет кабину, сделать один–единственный выстрел. Промахнуться практически невозможно — эта ракета относилась к классу самонаводящихся на тепловое излучение. Да и мощность оружия не оставляла пассажирам никаких шансов.

Метнув быстрый взгляд на заднее сиденье, Савелий прикрыл глаза и задумался.

Прошло ровно три месяца с того дня, как он оставил Веронику одну. Конечно, Говорков звонил в Ялту по нескольку раз в день, успокаивал, уверял, что скоро вернется, но, слушая тоненькие всхлипы девушки, корил себя за вынужденную ложь. Бешеный знал: он не вернется к Веронике, пока не уничтожит Лютого.

Может быть, теперь ему наконец удастся избавить мир от этого хитрого, коварного и умного негодяя? И тогда сабуровская криминальная империя рухнет, а «американскому бизнесмену Морозоффу» придется отказаться от своих глобальных планов и вернуться восвояси не солоно хлебавши.

Савелий многое отдал бы за такой исход.

Ждать и догонять, как известно, достаточно противно. Но сейчас Бешеный готов был поклясться, что ждать все-таки гораздо хуже.

Откинувшись на подголовник сиденья, Савелий прищурился, глядя в какую-то одному ему известную пространственную точку. Вот уже третий месяц он пасет этого самого Нечаева, собирает информацию, расставляет силки, не засвечиваясь, предоставляя противнику активно действовать, оставаясь при этом расчетливым, как заядлый преферансист, и незаметным, как солдат до присяги. Казалось, в расставленные ловушки невозможно не угодить, но Лютый — хитрый, коварный и изворотливый Лютый — всякий раз ускользал от него.

Опустив стекло дверцы, Говорков взглянул на часы, тикавшие на приборном щитке: было восемнадцать пятьдесят девять. Через два с половиной часа самолет с бандитами должен приземлиться.