Король медвежатников

Юноша был дворцовым художником и обладал неистребимой потребностью к рисованию. Он рисовал повсюду, где бы ни находился. Будучи еще ребенком, он чертил палочками по пыльной дороге, куском мела на гранитных берегах, а когда подрос, стал разрисовывать красками кувшины в лавке своего отца. Четыре года назад его чуть было не забили камнями по решению шариатского суда за то, что он нарисовал на холсте обнаженную женщину, и только заступничество эмира спасло его от неминуемой гибели. Присмотревшись к юноше, Искандер решил оставить его при дворе, выделив ему целую комнату для рисования. И юноша едва ли не ежедневно расписывал ее фигурами животных и людей, чтобы уже на следующий день замазать свои творения мелом и начать создавать вновь.

— Почему ты не рисуешь женщин? — однажды спросил эмир у юноши.

Художник, не смея смотреть в глаза повелителя, низко поклонился, отчего его руки, и без того длинные, почти коснулись пола.

— Как-то я нарисовал женщину, и меня чуть не убили за это, — сдержанно напомнил он.

— Вот оно что! — удивился эмир. — Как же выглядела эта женщина, которую ты рисовал?

— Как само совершенство, — искренне отвечал юноша. — Она была голой.

— Оказывается, ты не только художник, но еще и большой мудрец, — сдержанно заметил эмир. — Ты до этого рисовал обнаженных женщин?

Юноша отрицательно покачал головой.

— Ни разу… Мне их просто не приходилось раньше видеть обнаженными, — просто отвечал юноша, осмелившись посмотреть в глаза господина.

Эмир Искандер улыбнулся.

— Ничего, у тебя еще все впереди.

— Я очень надеюсь на это.

— В этом мире все переменчиво. Я допускаю, что у тебя может быть четыре жены и несколько сотен наложниц, — по-дружески подмигнув юноше, сказал эмир, — так что еще насмотришься!

Щеки Махмуда тронул легкий румянец смущения.

— Все в руках Аллаха, мудрейший эмир.

— А где же ты увидел обнаженных женщин? — спросил эмир Искандер.

Обыкновенное мужское любопытство, которое свойственно как безусому юноше, так и древнему старику.

— Они купались в море за мысом, недалеко от вашего дворца, великий эмир.

— Так, значит, ты за ними подсматривал? — сурово спросил Искандер.

Юноша на мгновение задумался, а потом отрицательно покачал головой:

— Нет, просто я любовался ими, — честно признался художник.

Эмир весело расхохотался и, по-приятельски подмигнув, сказал:

— Как-нибудь покажешь мне это место, будем любоваться вместе!

— Непременно, повелитель, — поклонился юноша.

— Подойди сюда, — приказал Искандер и, когда юноша приблизился, спросил: — Что ты скажешь об этих картинах?

С минуту молодой художник молча созерцал полотно. На его молодом лице отражалась масса чувств: радость, смятение, нешуточный восторг, но еще через минуту их сменила полная растерянность, и юноша произнес, едва шевеля губами:

— Я не сумею так нарисовать… Этот художник более талантлив, чем я.

Искандер невольно улыбнулся, — юноша мудр не по годам, если сумел отважиться на подобное признание. Так сказать о себе мог только человек с могучим духом, а сильные люди, как правило, умеют быть благодарными. От четырех жен у эмира народилось восемь девочек, и лишь однажды Аллах подарил ему сына. Но уже пошел третий год, как всевышний, разобидевшись за что-то на своего подданного, унес наследника в райские кущи. Неожиданно к эмиру пришло решение: юношу следовало женить на одной из дочерей и на старости лет в его лице обрести опору.

— Я не заставляю тебя рисовать лучше, Махмуд, — сдержанно заметил Искандер. — Нарисуй так, как можешь. Сумеешь сделать мой портрет?

— Я постараюсь, мой повелитель, — негромко отвечал Махмуд, не решаясь оторвать глаз от загнутых носков туфель эмира. — Мне приготовить холст?

— Не нужно, — покачал головой эмир, — ты сделаешь мой портрет прямо на этой картине! — Искандер показал на холст, с которого, чуть улыбаясь, на него смотрела незнакомая женщина.

Взгляды встретились — повелителя и слуги. Искр не было. Возникло нечто другое — понимание. Старый пират не уничтожал картину, а, наоборот, — спасал ее. Вряд ли отыщется человек во всем островном государстве, посмеющий осквернить изображение эмира.

— Я напишу ваш портрет, повелитель, — смиренно произнес юноша.

— Только ты уж постарайся, — сурово пригрозил Искандер. — Ты ведь знаешь, что случается с людьми, что не выполняют мою волю?

— Да, их головы торчат перед дворцом на высоких кольях.

Юноша не выглядел напуганным. Это поначалу кажется, что соседство с близкой смертью пугает, — подобное ощущение вскоре притупляется, а затем и вовсе входит в привычку. Ведь не думает же о смерти ловец жемчуга, когда ныряет в глубину за очередной раковиной. Проплывающая мимо акула страшит только в самом начале, а после сотого погружения она выглядит такой же заурядной рыбой, как и сотни других, ловко снующих в сплетениях кораллового рифа.

Махмуд даже нашел в себе силы, чтобы улыбнуться мрачному юмору своего повелителя. Что поделаешь, у палачей и эмиров очень схожие шутки.

— Я постараюсь, уважаемый эмир, — как можно покорнее произнес юноша. — Когда мне приступать?

— Сегодня.

— Слушаюсь, мой повелитель. Разрешите мне идти растирать краски?