Король отверженных

Мрачная судьба Тарру и его внезапное возвращение потрясали до глубины души, но Сенлин сейчас не мог мыслить достаточно ясно, чтобы сопереживать другу. Нет, его вытолкнуло за дверь осознание того, что если он задержится еще на минуту, то убьет герцога или умрет, пытаясь это сделать. Этот факт удивил его. Он бросил вызов приказам Сфинкса и советам Байрона, потому что был уверен: если вооружиться планом, достаточными исследованиями и здоровой дозой самоанализа, то он сможет контролировать себя, подавлять низменные импульсы, которые правят менее образованными людьми. Но в тот миг, когда герцог сделал Марии откровенный и проницательный комплимент, Сенлин потерял всякий здравый смысл.

Слова Вила все еще звучали в ушах: «Она не совершенна, но абсолютно бесподобна».

Он потерял Марию, потерял в последний раз, но не из-за толпы, а из-за мужчины, который ценил ее как полагается, открыто и смело, – мужчины, который знал ее недостатки и считал их признаками красоты. Похоже, герцог понял то, что Сенлин слишком долго не мог понять: близость – это не поддержание идеалистической шарады ухаживания, а принятие и обожание недостатков, тех самых вещей, которые директор школы Исо так и не признал в самом себе окончательно. В ушах снова зазвенела песня Сирены, обращенная к детям в поезде: «Совершенно нормально быть несовершенным. Скол или трещина тоже могут быть драгоценны».

Благополучно вернувшись в свои апартаменты, Сенлин принялся нервно расхаживать по комнате. Он в ярости прошелся по ковру крест-накрест, потирая лицо, словно хотел его содрать. Он не мог сосредоточиться ни на одной разумной мысли. «Конечно же, она полюбила герцога! Как она могла не полюбить его?» Вильгельм красив, любезен, богат, и он был рядом, когда она больше всего нуждалась в нем, был рядом, когда Сенлин бездельничал в Купальнях.

Сенлин схватил номер «Грезы», в котором написали об их свадьбе, и уставился на гравюру, изображавшую Вила и Марию, держащихся за руки на носу усыпанной розами яхты. Радостная парочка помахала ему рукой из прошлого. Он слишком долго опаздывал.

Он разорвал газету и швырнул ее через всю комнату. Не успели обрывки упасть на пол, как он схватил еще один номер и разорвал в клочья. Потом еще, и еще один, ладони почернели от типографской краски, и комнату заполнил шум рвущейся бумаги, который когда-то его раздражал, но теперь гармонировал с ревом внутри. Он спихивал стопки с письменного стола и пинал падающие страницы. Он жаждал разорвать каждое предложение по отдельности, пока не останутся лишь слова и буквы. Он рвал бумагу так, словно мог собственными руками превратить в лохмотья историю.

Последний экземпляр пал смертью храбрых, и Сенлин остановился, тяжело дыша и по голени утопая в трясине из газетных обрывков. Он почувствовал облегчение, усталость и стыд за свое поведение.

От резкого стука в дверь у Сенлина перехватило дыхание. Может быть, кто-то пожаловался на шум? Как долго он сходил с ума?

Он ожидал увидеть за дверью консьержа, мистера Сталла, но там стоял незнакомец. Улыбающийся франт в бордовом цилиндре и костюме того же цвета, с белой маргариткой в петлице. Он держал в руках, затянутых в перчатки, планшет для бумаг.

– Вы мистер Пинфилд? – Голос франта был мелодичным, а произношение – безупречным.

– Да, – сказал Сенлин, изо всех сил стараясь заслонить вид на катастрофу позади себя.

– Мистер Сирил Пинфилд?

– Да. Вы по какому вопросу?

– У меня для вас сообщение, сэр, от мистера С. Финкса.

Франт отцепил от планшета кремовый конверт и с небрежным поклоном вручил его Сенлину. Сенлин посмотрел на конверт и снова взглянул на франта – как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот замахивается на него рукой.

Пощечина пришлась в челюсть и оказалась достаточно сильной: его голову мотнуло в сторону.

Сенлин уже собирался наброситься на посыльного, но тот прервал его возмущение, протянув планшет и авторучку.

– Не могли бы вы расписаться вот здесь, в подтверждение того, что получили письмо, а также здесь, в подтверждение того, что получили пощечину? – сказал франт.

Ошеломленный Сенлин взял планшет и ручку. На инвентарной ведомости красовалась эмблема компании: «БРАТЬЯ БИРМАН – ОБЪЯВЛЕНИЯ И ТЕЛЕГРАФНЫЕ ПОЩЕЧИНЫ». Мелким шрифтом под шапкой фирменного бланка был выведен девиз: «Не стреляйте в посыльного. Наши посыльные стреляют в ответ».

Чувствуя недоумение Сенлина, франт указал на строки, требующие его подписи. Под абзацем, озаглавленным «Удары и т. д.» значилось: «Один удар открытой ладонью, с энтузиазмом нанесенный по щеке, виску или уху». Сенлин был так сбит с толку, что чуть не подписался настоящим именем. Он вернул планшет и уже собирался закрыть дверь, когда франт прочистил горло и протянул руку.

– Вы, должно быть, шутите.

– Сэр, я лишь делаю свою работу. У меня есть рты, которые нужно кормить.

Ворча, Сенлин выудил из кармана несколько монет и шлепнул их в ладонь мужчины.

Оставшись один, он развернул письмо и прочел:

Уважаемый мистер Пинфилд,

Вы, кажется, забыли, что у меня повсюду есть глаза.