Король-паук

Чтобы собрать остальные 200 000 золотых крон, Людовику пришлось опустошить казну не только всего государства, но и всех городов и селений Франции. Когда после этого выяснилось, что небольшой суммы всё же не хватает, король пошёл даже на восстановление давно отменённых им полузабытых aides — чрезвычайных налогов со знати — если они хотят сохранить за собою феодальные права, то пусть помнят, что у короля тоже есть права, и неважно как давно он ими не пользовался. Крупные землевладельцы роптали; Людовик терпеливо разъяснял далеко идущие цели своей политики, увещевал, призывал, просил и в конце концов прибег к угрозам, когда двое из сеньоров проявили упрямство. Когда сеньор Невшательский отказался платить, король внезапно отрядил колонну войск к принадлежавшему ему городу Эпиналю и конфисковал его в коронные земли. Когда отказался платить шатонефский барон, король велел схватить его, заточить не в собственном замке, а как дикого зверя в железной клетке, где он мог стоять, лежать и ничего более. Эти наглядные меры оправдали себя; более того, они достигли двойного эффекта, — покарав непокорного феодала смертью, он связал бы себе руки, исключив возможность прощения и отмены своей кары. Людовик всегда предпочитал заключать виновных в тюрьму, а не убивать их, — казнь могла бы в будущем сослужить ему дурную службу, к тому же она была явным нарушением заповеди, а грешить в тот момент, когда отношения с небесами, казалось, складывались не совсем безоблачно, было опасно.

Вся сумма, до последнего су, была наконец получена, надёжно упакована в железные сундуки и погружена на телеги. Для охраны сокровища выделили целую армию и вдобавок лучшие и новейшие орудия Анри Леклерка, которые, в свою очередь, обслуживали самые меткие стрелки-инженеры. Людовик находился в Перонне, чтобы передать деньги бургундцам и немедленно иступить во владение долиной Соммы, в соответствии с клятвой, данной герцогом Филиппом.

— Восьмое октября, Перонн, — произнёс он, — я не должен также забывать, что это случилось в Перонне.

— Перонн, восьмое октября, — эхом отозвался Оливье Лемальве, — ваше величество не должны забывать...

Но сам он хотел бы заглянуть в будущее, чтобы избавить своего господина от жестокого разочарования, какое постигнет его, если день или город когда-нибудь подведут его.

Граф Карл и герцог Филипп прибыли в Перонн.

— Меня не оставляют смутные опасения, — шепнул Людовик Оливье, — что граф Карл захочет похитить сокровище и таким образом сохранить Сомму за собой.

— Мне это тоже пришло бы в голову, будь я наследником бургундской короны, ибо тогда у меня не было бы оснований любить ваше величество.

— Ты бесценен, Оливье, — рассмеялся король, — ибо в твоих прямодушных речах неизменно отражаются чёрные замыслы завистливого сердца.

Анри Леклерк окинул бургундских рыцарей оценивающим взглядом. Оружие и доспехи сверкали на людях и лошадях, наконечники копий казались острее иголки, бургундские львы на развевающихся знамёнах выглядели только что нарисованными кричаще красной краской.

— У него ничего не вышло, — заявил он, — перед нами отличное войско, но, как обычно, у них нет артиллерии.

— Чем на сей раз наполнены твои ядра, Анри?

— В каждом по дюжине арбалетных стрел, и сделаны они и стали, а не из железа. Им также придана остроконечная форма чтобы они лучше пробивали броню доспехов, монсеньор. — Анри никак не мог привыкнуть к новому громкому титулу Людовика — того это всегда забавляло, но на лице Оливье неизменно появлялось злобное выражение.

— У них нет артиллерии — это говорит о том, что распоряжается в стране всё ещё старый герцог, — с удовлетворением отметил Людовик, — у моего доброго дядюшки столько же общего с орудийным порохом, сколько у... — «у меня с моими баронами» чуть не сорвалось у него с языка, но он давно привык дважды и трижды взвешивать свои слова перед тем, как их произносить, — ...прошлого века с нынешним, — закончил он.

— Даже если бразды правления всё ещё в руках герцога, не думаю, что это продлится долго, — сказал Оливье, — когда старые воины путешествуют в паланкинах, как женщины, прогноз очень неутешителен с чисто медицинской точки зрения, ваше величество.

Людовик молча кивнул. От него не ускользнул ещё один плохой знак, незамеченный остальными. В бургундской свите не было женщин. Герцог Филипп всегда любил окружать себя ими — судя по всему он быстро сдавал. И всё же благородный старик приехал сюда, в Перонн — и это значило, что он собирается сдержать своё слово.

Бургундцы приближались — позади паланкина на лошади ехал граф Карл в полном вооружении, его лицо пылало гневом и стыдом, глаза бешено сверкали, и шлем, словно оковавший его голову, отбрасывал странную тень, казалось, придававшую его глазам ещё более странный блеск.

— Остаётся только опустить забрало, и он готов к бою, — промолвил Оливье.

— Он уже готов, — отозвался Людовик, — я многое отдал бы, чтобы отец сейчас красовался на этой великолепной лошади, а сын лежал в паланкине.