Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских

«Никто никогда по-настоящему не поймет историю жизни короля… никто не оценит… силу и глубину его преданности миссис Симпсон. Для него она была идеальной женщиной. Она настаивала на том, чтобы он всегда был на высоте и делал все возможное, а он считал ее своим вдохновением. Было бы большой ошибкой воображать, что он был просто влюблен в нее в обычном физическом смысле этого слова. Это было интеллектуальное общение, и нет никаких сомнений в том, что его одинокая натура нашла в ней духовное товарищество… Он чувствовал, что они с миссис Симпсон созданы друг для друга и что нет другого честного способа справиться с ситуацией, кроме как жениться на ней»[828].

Уинстон Черчилль отметил:

«Он наслаждался ее обществом и находил в ней качества, столь же необходимые для его счастья, как воздух, которым он дышал. Те, кто хорошо его знал и внимательно наблюдал за ним, заметили, что многие маленькие уловки и нервозность отпали от него. Он был личностью, а не больной и измученной душой. Это переживание, которое случается со многими людьми в расцвете молодости, пришло к нему поздно в жизни и было тем более ценным»[829].

Доказательства ее привязанности к нему менее очевидны. Уоллис наслаждалась статусом и социальными контактами, которые принесли ее отношения с принцем Уэльским, но сомнительно, что она когда-либо была влюблена в него или полностью осознавала последствия этих отношений. После смерти Георга V она внезапно оказалась вовлеченной в события, которые не могла контролировать. Это включало в себя отношения с мужчиной, настолько одержимым ею, что он был готов покончить с собой, если она не останется с ним, и даже отказаться от трона. К тому времени, когда она захотела выйти из этих отношений, уже было поздно.

Еще во время круиза на «Налине», в августе 1936 года, Диана Купер заметила, что Уоллис не хочет оставаться наедине с королем. Она записала в своем дневнике: «Правда в том, что ей с ним смертельно скучно, а придирки и холодность по отношению к нему, далекие от политики, вызывают раздражение и скуку»[830].

Одной из причин боли на протяжении их отношений был ее статус и то, как с ней обращались. Это началось, как только он отрекся от престола, с долгих телефонных звонков в Австрию по поводу финансов и статуса, и продолжалось на протяжении 35 лет, когда они были женаты. Большая часть ее яда была направлена против его семьи.

«Но, конечно, ее величайшее зло заключалось в том, что она нападала на него утром, днем и ночью, вплоть до часу ночи, до двух часов ночи, выступая против его семьи, – вспоминал Кеннет де Курси. – Она продолжала, и продолжала, и продолжала, и продолжала»[831].

«Герцогиня была сложным человеком – холодной, подлой, хулиганкой и садисткой, – заметила доктор Гея Лейнхардт, падчерица писателя-призрака Уоллис Кливленда Эмори. – Мои родители нашли герцога не очень умным, слабовольным и, по сути, очень грустным человеком. Он сделал ужасный выбор и знал, что выбрал неправильный путь и теперь должен жить с последствиями. Они сочли его жалким»[832].

Тем не менее в некотором смысле именно доминирующая манера Уоллис больше всего понравилась герцогу. В письме к своей любовнице Фреде Дадли Уорд в январе 1920 года Эдуард писал:

«Ты знаешь, что иногда тебе следовало бы быть по-настоящему грубой со мной, ругаться, скандалить и быть жестокой; это принесло бы мне много добра и привело бы меня в чувство!! Я думаю, что я из тех мужчин, которым нужна определенная доля жестокости, без которой он становится отвратительно избалованным и мягким. Я чувствую, что именно это со мной и происходит»[833].

В отношениях пары, безусловно, был сильный мазохистский и доминантно-подчиненный аспект, как в сексуальном плане, так и в повседневной жизни. «Она была резкой, властной, часто отвратительно грубой, – писал Филип Зиглер в «Официальной жизни». – Она обращалась с принцем в лучшем случае как с ребенком, которого нужно держать в узде, в худшем – с презрением. Но он принимал ее и умолял о большем»[834]. «Она доминировала над герцогом, но он не просто мирился с этим, ему это действительно нравилось», – вспоминал Кливленд Эмори[835].

Мона Элдридж, которая неоднократно встречалась с Виндзорами, работая на наследницу Вулворта и светскую львицу Барбару Хаттон, позже написала:

«Барбара также считала, что у Уоллис было ощущение, будто жизнь ее обманула. Временами в ее голосе звучала горечь, и она намекала, что ее муж подвел ее, что он не сдержал своего обещания. Это был ее способ очернить герцога. Люди из ее персонала рассказывали мне, как она отчитывала Эдуарда, как суровая мать непослушного ребенка, нередко доводя его до слез. Парадоксально, но это только заставило его еще крепче привязаться к ней»[836].

Чарльз Мерфи вспоминал, как однажды журналист зашел к ним домой в Париж, чтобы забрать рукопись у герцога:

«…я слышал, как герцогиня ругает его за то, что он завалил обеденный стол своими бумагами: «У меня здесь обедают 20 гостей через два часа! Почему ты не устроил этот беспорядок где-нибудь в другом месте?»