Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских

«Это не могло быть счастливой встречей, но, с другой стороны, она была бы совершенно безболезненной. И по крайней мере, заставила бы замолчать раз и навсегда злонамеренные круги, которые наслаждаются тем, что оставляют открытой восьмилетнюю рану, которая должна быть залечена официально давным-давно»[517].

С приближением конца войны «Виндзорская проблема» вновь возникла. Томми Ласеллс, записывая в своем дневнике, отметил, что Черчилль призвал:

«Королевская семья должна зарыть топор войны и «принять» герцогиню, но король подумал, что «такой жест в принципе неверен и будет означать, что отречение было ошибкой»; и я не сомневаюсь, что многие люди по всей Империи могли бы так это истолковать и спросить себя: «Если герцогиня Виндзорская пойдет на обед в Букингемский дворец, из-за чего весь этот скандал в 1936 году?»[518]

Ласеллс передал ответ дворца в конце декабря. «Я не думаю, что есть какая-либо разница между отношением короля и двух королев ко встрече с герцогом Виндзорским. Все они были бы рады видеть герцога; никто из них не желает видеть герцогиню»[519].

На следующий день Джон Мартин передал Черчиллю разговор с Ласеллсом:

«Он объяснил устно, что не может письменно заявить, будто король не желает видеть герцога; но на самом деле его величество не пожалеет, если его брат не приедет в Англию в течение следующих десяти лет. Однако главным возражением, конечно же, является встреча с герцогиней… Нет сомнений в том, что король предпочел бы, чтобы герцог поселился в Америке или, в противном случае, во Франции, но он не должен привозить герцогиню в Англию»[520].

Позиция была ясна: Виндзорам не рады в Британии, и отныне они должны обосноваться либо во Франции, либо в Соединенных Штатах. Герцогу потребовалось шесть недель, чтобы ответить.

«Мы, безусловно, не хотим подвергать себя ненужным оскорблениям, которых можно так просто избежать, отправившись каким-либо другим путем на европейский континент, когда для нас настанет время сделать это, – написал он Черчиллю 12 февраля. – Поэтому мы будем строить наши планы соответствующим образом»[521].

Члены его штаба также строили планы. Джордж и Роза Вуд, которые сопровождали Виндзоров во время их перелета с юга Франции в июне 1940 года на Багамы, теперь хотели покинуть острова. Их просьба была воспринята как личное предательство.

«Наше прощание, к сожалению, было очень неприятным», – написала Роза своей подруге Эдит Линдсей. И добавила:

«В тот момент, когда Виндзоры узнали, что мы уезжаем, они оба внезапно стали очень противными – сказали, что мы их подводим, использовали их только тогда, когда это нас устраивало. Забавно, ведь Джордж четыре года работал на герцога без единого пенни зарплаты, а я, конечно, делала ВСЕ, чтобы помочь Уоллис. Очень неприятный и незаслуженный конец… он каким-то образом оставил у нас чувство горечи и разочарования»[522].

15 марта 1945 года герцог подал в отставку с поста губернатора Багамских островов, за несколько месяцев до официального истечения срока его полномочий. Ни он, ни Уоллис не могли пережить еще одно влажное лето. Это было названо «Вторым отречением»[523]. Анализируя его пребывание в должности два дня спустя, «Нассау Трибюн» написала: «Мы знаем о многих взглядах Его Королевского Высочества, с которыми сильно не согласны, но мы стали уважать его, потому что он не политик – он не блефует и не лицемерит… Нам было жаль видеть, что герцог приехал в Колонию в качестве губернатора. Нам еще больше жаль видеть, как он уходит»[524].

Послужной список герцога был неоднозначным. Большая часть его времени в последние месяцы была потрачена на комиссию по расследованию поведения непопулярного комиссара полиции полковника Ланкастера, а также плохого морального духа, заработной платы и условий труда в полиции[525]. Он ввел различные программы, которые обеспечили занятость, но не смог ввести подоходный налог, хотя Лондон поддержал такую меру. Было проведено мало политических, экономических или социальных реформ. Его собственные взгляды на самоуправление и расу четко изложены в докладе, который он направил Черчиллю в ноябре 1942 года:

«Те, у кого есть опыт работы в регионах, где население преимущественно цветное, понимают, что негры в массе все еще дети как умственно, так и морально. Хотя эти либерально-социалистические идеи свободы и равенства независимо от расы или цвета кожи могут звучать хорошо теоретически, навязывание этих теорий, на мой взгляд, преждевременно и опасно, поскольку касается Западного полушария…»[526]

Уоллис добилась большего, улучшив условия жизни населения, будь то необходимость контроля рождаемости, клиники для сифилитиков или столовые для солдат, но ни в одном списке наград не было ее официального признания.

«Если когда-нибудь будет сочтено, что мой опыт все еще может быть надлежащим образом использован, мои услуги будут доступны», – написал герцог Черчиллю[527]. Но предложений не последовало, и пара столкнулась с неопределенным будущим.

Теперь прошлое настигнет их в горах Гарца.