Король психов

Не то, чтобы у Тюрморезова на самом деле пропала память и он не помнил, что на самом деле происходило в сквере. Нет, в его голове сохранилась каждая из множества ужасных подробностей. Но он словно бы не воспринимал их всерьез. Как будто все только снилось ему.

Он обнаружил, что в тарелке больше ничего нет. Тюрморезов доел принесенный в самом начале сыр: слопал его, положив между двух гренок. Король Психов сложил в тарелку вилку и нож. Ужин был окончен.

Поначалу он намеревался еще выпить кофе, – этот напиток всегда действовал на него благотворно, но потом ему захотелось поскорее покинуть это кафе. Как раз в зале появилась официантка. Он попросил ее принести счет, – в короткий срок просьба была выполнена. Король Психов по-царски щедро расплатился, оставив чаевых чуть ли не столько же, сколько стоил весь ужин и неторопясь вышел на улицу.

«Странный вечер!» – подумал он. Навстречу двигались прохожие, – он не обращал на них внимания. Рядом с ним, у кромки тротуара, затормозил полицейский автомобиль, – он не придал этому значения. Король Психов уже относился ко всем подробностям сегодняшнего вечера, как к дурному сну, который не имеет отношения к реальной жизни. Теперь ему просто хотелось погулять, побродить по городу.

«Надо как следует проветриться… – продолжал рассуждать сам с собой Евграф. – Иначе вся дурацкая муть может повториться…» Он зашагал быстрее. Никому в этом городе, кажется, не было до него дела. Встречные прохожие смотрели себе под ноги, а полицейские, выбравшиеся из автомобиля, зашли в продуктовый магазин.

* * *

Электричка, отъехавшая от станции, была последней. Когда стук колес и гудение моторов растаяли вдали, в небольшом подмосковном поселке, со всех сторон окруженном дачами, воцарилась тишина. Тюрморезов замер. Потом еще раз посмотрел на надпись, составленную из больших зеленых букв. Она была укреплена под самой крышей невысокого станционного павильона.

Да, сомнений быть не может: именно это название он слышал от Психа в сумасшедшем доме. Враг Евграфа хвастался тогда, что в этом месте у его дяди есть дача, на которой он может жить, когда пожелает…

Тюрморезов сунул руку за пазуху, крепко сжал рукоятку ножа. Если Псих не покинул уже столичного региона, то дачное место – вполне вероятный адрес, по которому может находиться. Тюрморезов вынул руку из-за пазухи. В любом случае, он не знал больше никакого другого поселка или улицы, где можно искать Психа. Дачи – хотя бы какая-то привязка.

Король Психов заскрежетал зубами, – начался очередной из припадков ярости, которые охватывали его примерно раз в десять минут.

Он не помнил, в какой момент все это началось. Он гулял по городу, ничего не предвещало смены настроения. О том, что произошло в сквере и позже – в кафе – к этому моменту удалось забыть, казалось, окончательно. Мысли уносились далеко в прошлое, причем в памяти всплывали подробности совершенно незначительные, не имевшие связи с главными – самыми тяжелыми – обстоятельствами его жизни. Он не думал ни о болезни, ни о своих мрачных приятелях, ни о времени, проведенном в сумасшедшем доме. Припоминались жаворонки, которые в летнюю пору взмывали над их совхозным полем высоко в небо. Старые кусты смородины почти без ягод, – росли около покосившейся избушки его родителей. Их он тоже припомнил. Потом начал вспоминать, много ли было в их деревне собак… После этого, как ему самому показалось, он некоторое время вообще ни о чем не думал.

Гуляя по столице, Тюрморезов очутился на набережной реки, названия которой не знал. Прохожих здесь не было ни души, зато поток машин оставался, несмотря на ночное время, приличным.

С ревом моторов автомобили вылетали на набережную из примыкавшей к ней улочки, набирали скорость, мешали друг другу, перестраиваясь из ряда в ряд. Он подошел к ограждению, облокотился о каменную тумбу, принялся смотреть на темную воду. Через какое-то время Евграф стал представлять себе, что почувствует человек, который в такую ночь решится свести счеты с жизнью и бросится в черную реку. Что с ним будет? Погрузиться ли он сначала на дно – грязное, заваленное всяким хламом и затянутое склизким илом? Водоросли пропитаны машинным маслом и всякой дрянью, стекающей в воду с предприятий, расположенных по берегам.

Или, может, мертвое тело тотчас всплывет? Его понесет течением дальше мимо берегов, одетых в камень, мимо бесконечной вереницы автомобилей, бегущей по ним. Тюрморезов вдруг заплакал, будто себя только что вообразил: черного, распухшего, уносимого неизвестно куда равнодушным течением… Припомнился тотчас вид мертвого Ильи, вспомнился сегодняшний молодой человек – Евграф по-прежнему воспринимал все так, будто он напал не на двух разных парней, а на одного – сделал это сначала в сквере, а потом в кафе. «Все эти проклятые Психи!.. Они несут миру мрак и смерть. Если есть главная причина мировых бед, то это – сумасшедшие!» Он перестал опираться о каменную тумбу и пошел по набережной.