"Король" с Арбата

— Да ты что? Они же герои,— торопится Женька,— они же на льдине жили.

— Странно,— пожимает плечами Гога,— а куда же им еще деваться? Боролись за свою жизнь, и все.

Мы даже остановились, не знаем, что сказать.

— А почему же ты об этом в поэме не написал? Гога смеется. Смеется и Лариска:

— Чудаки!

— Детский сад!

Дома за чаем я рассказываю о Гогиной поэме и говорю маме, что челюскинцы никакие не герои, они государственный ледокол утопили.

— Сам додумался?— вмешивается Нонка.

— Нет, Гога объяснял.

— Значит, все кругом называют челюскинцев героями, только твой Гога против?— прищуривается Нонка.— Так?

— Ну, так,— соглашаюсь я.

— Значит, они ледокол утопили?— наседает Нонка.

— Тише вы, политики,— косится на окно мама.

— Дурак твой Гога,— заключает Нонка.

— Нет, он умный. Он много знает.

— Много знает, да мало понимает.

— А это не все равно?

Нонка прихлебывает чай, задумывается. Я смотрю на маму. Она качает головой, улыбается каким-то своим далеким мыслям:

— Нет, сынок, это не одно и то же. Я в жизни видела… Вот сейчас он, наверное, читает эту свою поэму, и все слушают. Лариска тоже.

А что хорошего в этой Лариске? Так себе, ничего особенного нет.

Вот в школе на литературе мы разбирали образ одного героя. Я взял в тетрадке провел линию. И выписал с левой стороны все отрицательные качества, а с правой — положительные. Положительных набралось больше. Значит, герои хороший человек.

Необязательно нужно выписывать в тетрадке. Можно и на руках. В темноте это удобно. Пальцы на левой руке — отрицательные качества, а на правой — все хорошее.

Начал с левой руки:

Поет Плохо — раз.

Мышей боится — два.

На правой ноге большой палец картошкой — три.

«Красных дьяволят» не читала — четыре.

Когда играет в пряталки, то жулит — пять.

На меня не смотрит — шесть.

Перешел на правую руку:

Косы белые — раз.

Учится на «отлично» — два.

На гитаре играет — три.

Красивая, зараза,— четыре.

Знает, как звали лошадь какого-то Вронского. «Фру-фру» — пять.

Танцевать умеет — шесть. Кажется, все. Шесть на шесть. Вернулась Нонка, погасила свет, улеглась.

— Нона,— шепчу я,— ты не спишь?

— Чего тебе?

— Научи меня танцевать.

…Утром разбудил почтальон. Нонка кричит:

— Алеша, тебе пакет! Распишись.

Я рывком на кухню. В самом деле на столе пакет, почтальон карандаш сует в руки. На пакете наш адрес, только нет номера квартиры. Внизу крупно написано: Алеше Гриб-Грибковуа вверху напечатано: «Киевский райком комсомола».

Нонка пакет не дает, на свет смотрит, осторожно надрывает. Выпал большой лист. На нем чертеж. У угла написано: «Самодельный широкопленочный кинопроектор».

— Фу, какая чепуха!— говорит Нонка.

Я уже во дворе. Выбежал на середину, два пальца в рот, чертеж над головой.

Высунулись ребячьи головы и, конечно, намыленный Ларискин отец.

— Есть чертеж самодельного аппарата!— ору я. Подошла тетя Дуся, потрогала чертеж, подозрительно спросила:

— Самогонку гоните?

Мы сидим на скамейке. Чертеж на коленях подпрыгивает.

— А где же тут мальтийский крест?— трет затылок Лева.

И в самом деле нигде нет мальтийского креста.

— Чем же лента передвигается?— спрашиваем мы друг друга.

Лева водит пальцем по чертежу, бормочет:

— Обтюратор есть, барабаны есть, это осветительная часть, вот фильмовый канал, объектив, бобины, две конических шестеренки. А вот написано: «грейферный узел». Что это? Зачем?

— Крючки какие-то,— говорит Женька и показывает два согнутых пальца. Лева смотрит на Женькину руку, задумывается.

— А ну-ка, сделай еще,— просит он Женьку.— Алешка, тащи нашу пленку!

— Чаю хоть выпей,— говорит дома Нонка.

— Ноночка, некогда,— кричу я.— Дай я тебя поцелую.

— Тьфу, сумасшедший.

Лева пристроил пленку к согнутым Женькиным пальцам. Заставил Женьку водить рукой вдоль пленки сверху вниз.

— Понятно!— кричит Лева.— Вот этими лапками грейфер протягивает пленку. И не нужен мальтийский крест! Ура!

— Ха-ха!

— Банзай!

— Мировецки!— подбрасывает Славик свой картузик с пуговицей.

Из Ларискиного парадного выходит с портфелем ее отец. Остановился, разглядывая нас, нахмурился, идет к скамейке.

— Молодой человек,— говорит он мне,— это просто хулиганство по утрам бандитским свистом пугать весь двор. Я заявлю участковому. Вот так. Твоя фамилия Грибков? Очень хорошо!

Сказал и пошел к воротам, размахивая портфелем.

— Семь,— загибаю я палец на левой руке.— Отец у нее вредный.

— Чего семь?— спрашивают ребята.

— Так просто. Отрицательных больше. Все ясно.

Женька крутит пальцем около моего виска:

— Нельзя тебе, Алешка, сидеть на солнце. Вышла Нонка, подозвала:

— Сейчас по радио хорошая музыка. Идем учиться танцевать.

— Теперь уже не надо,— говорю я.— Отрицательного больше.

— Чего больше?

— Отрицательных качеств больше. Героиня, конечно, не положительная. Все кончено. Ее забыть.

Нонка пожимает плечами:

— Я же предлагала тебе чаю. Вот теперь мучайся.

* * *