"Король" с Арбата

Костя вынимает из карманов пальто печенье, потом шо­колад. На меня вопросительно смотрит, рукой махнул:

— Эх, была не была,— и вытаскивает бутылку вина.— Как? Можно?

Я не знаю. Но раз уж куплено, то чего же?

— Подожди-ка,— засуетился Костя.— Еще халва была. Мы входим. Я все на стол, а Костя бутылку за спиной прячет. На меня посмотрел, опять вздохнул:

— Эх, была не была,— и бутылку ставит.

Нонка смеется. Мама к себе за занавеску ушла. Я даже испугался: неужели не придет?

Она вернулась. В руках наша новая скатерть. Расстелили. Уселись.

А туг стук в дверь. Громкий, уверенный. Я кинулся открывать. В дверях студент, на очки дышит.

— Ну и мороз сегодня! Нона дома?

Я киваю.

Он раздевается, вешалкой интересуется. Осторожно спрашивает:

— Это кто?

— Да так… Нонкин жених,— говорю я.

Он на меня ОЧКИ направил, покашливает, пальцами шевелит.

— Какой жених?

— Да Костя… Главный киномеханик всех театров Плю­щихи. А что, мне жалко, подумал и добавил: — Также Арбата.

— И Марьиной рощи,— успокоившись, дополняет гость, аккуратно дует на расческу.

— Возможно,— говорю я.

Выбежала Нонка, затормошила:

— Ой, Геночка! Проходи, проходи.

За столом сначала молчим. Мама про мороз начала. Студент поддержал, показал всем красное ухо, халву трогает.

Я Костю про мультипликацию расспрашиваю. Костя об­радовался, рассказывает, как все это получается. Мама нас слушает, часто удивляется:

— Надо же!

— Вообще в этой мультипликации неограниченные воз­можности,— вдруг говорит студент.— Можно даже рисовать жизнь марсиан, а хотите, так и полет на Луну. Все можно,— он задумался.— Н-да. Неограниченные возможности.

— Это на пленке рисуют?— спрашиваю я.

— Я не знаю точно, как это делается. Но только не на пленке.

— Конечно, не на пленке,— говорит Костя.— Пересни­мают каждый рисунок.

— Еще чаю, пожалуйста,— предлагает мама.

— Костя, а вот тушью и пером… ну, самым тонким, можно рисовать на пленке?

— Можно, Алешка. Только на целый фильм сил не хватит.

— А на сколько хватит?

Костя достает газету, чертит прямо на ней карандашом, объясняет:

— Попробуйте нарисовать хотя бы взлет самолета. Вот так, по диагонали. Из нижнего угла кадра в верхний угол. Весь взлет пусть будет кадров на десять… пятна­дцать.

— Подожди, Костя, я тетрадку найду.

— Архимед на песке чертил,— почему-то вдруг сердится Костя.

Студент оживился, к Нонке наклоняется:

— Помнишь, у тебя, Нона, не ладилось с законом Архи­меда? Ну, когда поступала. Помнишь?

— Да, спасибо, Гена, вы тогда помогли,— рассеянно го­ворит Нонка.

Мама всем печенье пододвигает, чай доливает.

— А сейчас помните?— помешивает студент в ста­кане.

— Ну, если надо, вспомню,— говорит Нонка.— Вы берите сахар.

— Ну, а как он читается?— шевелит ложечкой Гена.

— Подождите-ка, сейчас,— хмурится в потолок Нонка.— Значит, так: на всякое тело, погруженное в жидкость,— она смеется,— действует выталкивающая сила, равная весу жидкости, которую вытеснило это тело.

— Правильно,— радуется студент.

— А вследствие этого тело теряет в своем весе столько сколько весит вытесненная им жидкость,— тихо добавляет Костя.

— Ну, это уже мелочи,— прихлебывает чай студент.

— Это закон,— спокойно поправляет Костя.— Тогда с бу­магой трудно было, лишнего не писали.

— Пожалуйста, еще чаю,— предлагает мама. Но гости отказываются.

Я опять Костю тереблю. Подсовываю ему куски пленки.

— А как рисовать по кадрикам?

Он на свет пленку смотрит, показывает:

— Видишь, по бокам каждого кадрика четыре перфорации, ну, значит, четыре отверстия?

Я вижу. Это все понятно.

Мы выходим на кухню. Костя положил в рукомойник пленку, намочил ее. Потом мы счищаем с нее эмульсию.

— Вот как четыре отверстия пройдет, так новый кад­рик,— объясняет Костя — Подсохнет, и можно рисовать.

— Давай попробуем.

Костя на дверь смотрит:

— Видишь ли… ну, сейчас…

Вышла Нонка, а за ней студент.

— Костя, вы уже?

Костя руки вытирает о свой костюм, на меня посмотрел:

— Да, уже.

Одели мы их всех. Мама помогает.

Вышли на улицу.

— Ну и мороз,— говорит Гена. И воротник на уши. А мы с Костей так идем. Если он поднимет воротник, то и я.

— Алешка, подними воротник,— сердится Нонка. Она в середине, а они по бокам, а я где-то все время перебегаю.

До метро «Смоленская» дошли. До самого входа. Нонка опять злится:

— Алешка, воротник!

Я на Костю смотрю, а он хоть бы что.

— Н-н-да, морозец,— говорит студент.— Ну, постоим не­много и… это самое… спасибо этому дому…

— Пошли к кассам,— приглашает Нонка. Мы скорее в дверь. Впереди Нонка, за ней Гена, а мы с Костей вместе.

Костя мне теплой рукой ухо пожимает. Так, чтобы никто не заметил, шепчет:

— Отморозил?

— Фигня,— тихо говорю я.— А ты? Он подмаргивает:

— Порядок!

— Ну, берите билеты,— говорит Нонка.— До свида­ния.

— Как-то так сразу?— удивляется Гена.— Давайте еще постоим.

— А чего стоять? Поехали,— предлагает Костя.

— Ну что ж, поехали,— соглашается Гена. А сами стоят и никуда не едут.

Нонка мраморные украшения рассматривает.

— Ну, пока, Нона,— снимает варежку Костя.— До сви­дания, Алешка. Попробуйте-ка рисовать под лупой. Ведь очень мелко. Всего хорошего, Гена.

Встал он на эскалатор, помахал нам и начал умень­шаться.