Король-сердцеед

— А так! С четверть часа тому назад к лавке подъехали носилки, сопровождаемые двумя замаскированными всадниками. Судя по их наряду, это должны были быть очень важные господа! Один из них постучал в дверь, красавица Паола вышла-мы узнали ее, хотя она тоже нацепила маску. Дочку парфюмеры посадили в носилки, захлопнули дверцу и … поехали!

Екатерина слушала этот рассказ с чувством невыразимого ужаса. Ей вспомнилось все, что только что рассказывал Рене. Неужели цыганка не ошиблась и парфюмеру действительно грозит неизбежная беда?

IX

В то время как королева Екатерина слушала рассказ о похи щении Паолы, последняя ехала в носилках по другому берегу реки. Кортеж, сопровождаемый двумя замаскированными всадниками, в которых читатель, наверное, уже угадал Генриха Наваррского и Ноэ, доехал до ворот Святого Антония. Выехав за городскую черту, носилки остановились.

— А теперь, — сказал Ноэ, — дело сделано. Выходите, милая Паола! Если даже кто-нибудь и вздумает выследить, куда напра вились носилки, от этого будет мало толку. А вы, мои друзья, — обратился он к носильщикам, — можете идти! Вы нам больше не нужны!

Носильщики, получив следуемую им плату, вернулись обратно в город. Тогда Ноэ схватил Паолу за талию и ловким движением посадил ее на лошадь позади себя. Затем они быстрым галопом направились к Шарантону, но, проехав с четверть часа по этой дороге, резко изменили направление, свернув на тропинку, которая вела к северу вдоль укреплений, окаймлявших Париж. У Монмартрской заставы они остановились. Паола соскочила на землю, Генрих слез с лошади, подставил колено, и, опершись на него, Паола легко вскочила в седло уступленной ей принцем лошади.

— До вечера! — сказал Генрих Ноэ.

Ноэ и Паола галопом направились дальше, а Генрих Наваррский снял маску, спрятал ее в карман, вошел в Париж через Монмартрскую заставу и самым спокойным образом направился пешком к Лувру. Как раз в тот момент, когда он поравнялся с потерной, его обогнали носилки, из окна которых показалась голова какой-то женщины. Генрих взглянул и сейчас же отвесил низкий поклон: это была королева Екатерина.

Он хотел пройти дальше, но Екатерина махнула ему платком и окликнула по имени. Генрих подошел к носилкам.

— Вы идете в Лувр, господин де Коарасс? — спросила она.

— Да, ваше величество!

— К королю?

— О, вашему величеству угодно смеяться надо мной! — скромно ответил Генрих. — Я слишком бедный, незначительный дворянин, чтобы запросто навещать короля. Нет, я просто иду к своему кузену Пибраку.

— Вот как? — сказала королева, внимательно наблюдая за Генрихом и находя, что у него удивительно простодушный, правдивый вид. — Ну так я прошу вас побыть у Пибрака и не уходить, так как я пошлю за вами. Мне нужно видеть вас!

— Меня, ваше величество?

— Да, вас. Я только что видела Рене, и он рассказал мне, что вы обладаете выдающимся даром читать в будущем и прошедшем. Правда это?

— О, ваше величество, — застенчиво ответил принц. — Правда, иной раз мне удается отгадать что-нибудь, но я очень часто ошибаюсь. Я еще так мало посвящен в тайные науки!

— Но Рене вы все же предсказали сущую истину! — возразила Екатерина. — Ступайте к Пибраку, я сейчас же пошлю за вами туда; я только зайду на минутку к принцессе Маргарите!

Генрих стремглав бросился в Лувр. Встретив Пибрака, прове рявшего посты, он взял его под руку и шепнул:

— Мне необходимо сейчас же быть у вас в комнате! — Пибрак тотчас провел его к себе. Тогда Генрих сказал ему: — Заприте двери и не впускайте никого!

Затем он поспешно открыл книжный шкаф, нажал пружину и скользнул в открывшийся тайный проход.

Когда он прижался глазом к смотровой дырочке, королевы еще не было у принцессы. Маргарита сидела с Нанси и говорила ей:

— Быть принцем или принцессой — самое печальное дело! Мы — рабы политического интереса и не смеем иметь свою волю!

— Ваше высочество слишком преувеличивает! — ответила камеристка.

— Да нисколько! Поверь, если бы я была госпожой своей судьбы, я предпочла бы быть самой обыкновенной дворянкой вроде тебя, чтобы иметь право вложить свою руку в его руку и не думать ни о каком наваррском мужлане!

В этот момент в комнату вошла королева. По знаку ее руки Нанси вышла, а Маргарита подошла к матери и почтительно подвела ее к креслу.

В сущности говоря, из всех детей Екатерина больше всего любила младшего сына, герцога Франсуа, а к Маргарите была довольно холодна. Но теперь, когда Франсуа был в Анжере, Генрих — в Польше, когда несчастный оборот дела Рене не только лишил ее возможности непрестанно общаться с этим поверенным ее тайн, но и поссорил с королем-сыном, Екатерина чувствовала себя слишком одинокой и должна была хоть с кем-нибудь поделиться своими мыслями. Поэтому-то она и навещала теперь так часто дочь, которая к тому же была умна и ласкова.

— Ну что, ваше величество? — спросила Маргарита, по хода тайству которой Бкатерине было разрешено навестить Рене.