Король серых

Смуглый мужчина латиноамериканского типа готов был занять место прямо перед ними, но Каллистра вытянула свободную руку и мягким — как показалось Джеремии — движением толкнула того в спину. Мужчина невольно крякнул и, точно внезапно передумав, направился к другому сиденью, где одно место уже занимал румяный, белокурый детина.

— Садись, — прошептала Каллистра.

Незадачливый монарх, сбитый с толку проделками своей очаровательной спутницы, опустился на свободное сиденье. Каллистра села рядом.

— И сюда больше никто не сядет?

— Никто. Когда-то это сиденье на неделю вывели из строя, разорвав в клочья.

Джеремия критически осмотрел скамью, но никаких повреждений не обнаружил. Самая что ни на есть обычная неудобная вагонная скамейка.

— Но почему на нее до сих пор не садятся?

— Потому что они видят свои воспоминания. Мы могли бы сесть на одно место с кем-нибудь из реального мира, но я подумала, что ты будешь чувствовать себя неловко.

— Потому-то никто не садился рядом со мной, когда я ехал сюда?

Каллистра подарила ему свою самую обворожительную улыбку:

— Мне хотелось создать для нас некоторое уединение.

— Но я видел, как ты прошла мимо.

— Да, ты видел.

И больше она на эту тему говорить не стала.

Состав дернулся, точно очнувшись ото сна, однако Джеремия привычно не обратил на это никакого внимания; голова его была занята другими, куда более важными вещами. За этим умением Каллистры держать места свободными скрывались таланты, о которых он мог еще не знать.

— Так до каких же пределов могут влиять на нас Серые? Что еще не успел рассказать мне Арос? Что еще ты не вспомнила?

Она взяла его руки в свои:

— Мы не можем влиять на род человеческий так, как ты опасаешься, Джеремия. Это дано лишь самим людям.

— Для этого и нужно Аросу и ворону мое послушание?

— Арос так не действует.

— Нет?

— Нет. — Но сейчас она не была так твердо убеждена, как, может быть, была раньше. — Но ворон может. Чего еще он мог бы хотеть?

Поезд издал гудок, лязгнул, тронулся с места и потащился прочь из логова, которое делил с такими же левиафанами. Джеремия повернулся к окну и устремил взор в бесконечную изумрудную ночь. Несмотря на то нервное, возбужденное состояние, в котором Тодтманн пребывал последнее время, рассуждал он как никогда здраво. Никогда прежде не чувствовал он такого прилива живой энергии, и ему хотелось, чтобы это чувство сохранилось… но только в реальном мире.

— Ты ведь веришь, что я могу помочь тебе стать настоящей?

Каллистра молчала. Джеремия повернулся к ней. Она смотрела на призрачные тени, которые осмелились последовать за ними и теперь сновали по вагону. Одна из них рискнула приблизиться к ним, но стоило Каллистре остановить на ней пристальный взгляд, поспешно ретировалась.

— Именно это мне когда-то обещал Арос. Так он привлек меня к своему делу. — Каллистра закусила нижнюю губу — совсем как живой человек. — Но постепенно я поняла, что хочу чего-то большего.

— Потому что я… потому что я живой человек?

— Я знала много живых людей, Джеремия. Мне нравится то, что я нашла в тебе. Повторяю, я убеждена, что Томас выбрал куда лучше, чем сам думал.

Каллистра наклонилась и поцеловала его. Неожиданно для самого себя Джеремия ответил на этот поцелуй.

— В твоих глазах я реальна? — уже не в первый раз спросила Каллистра.

— Да, — как никогда прежде, уверенно ответил он.

Каллистра расцвела.

— Благодарю тебя. — Она нежно провела ладонью по его щеке. — Думаю, тебе надо отдохнуть.

Джеремия хотел было возразить, что ничуть не устал, как вдруг его потянуло в сон; он не мог сдержать зевоты. Джеремия пытался бороться с Морфеем, но тщетно — не прошло и минуты, как он откинулся на спинку сиденья и уснул.

Каллистра смотрела на его лицо и думала о том, что Арос солгал, когда говорил, что близость к новому королю даст ей шанс стать ему подобной. Теперь ей было известно больше о планах Ароса, и того, что она знала, было достаточно, чтобы убедить ее, — это обещание было столь же призрачно, как и… как и ее мир. Все, что она могла теперь, — это помочь Джеремии осуществить его заветное желание — вернуться к прежней жизни, из которой его так бесцеремонно вырвали. Пусть Арос с вороном сами сражаются за власть над тенями. Джеремия — со всеми его слабостями — заслуживал лучшей участи.

Каллистра поцеловала его и невольно улыбнулась, увидев, как дрогнули его губы. Он подвел ее так близко к жизни, как ни один другой человеческий якорь. Его вера в нее дала ей устойчивость, которая должна была пережить следующего избранника и даже еще одного. Это было все, о чем она могла просить.

Впрочем, возможно, не совсем все, но по крайней мере она сможет следить за ним, вспоминать о нем. Этого у нее не отнять.