Король шпионских войн: Виктор Луи — специальный агент Кремля

Если «влиятельный землевладелец» был компроматом для внутреннего назначения, то слезливая отповедь тёти Ирины была специально выточена под западные глаза и уши. В марте 1972-го Солженицын отмёл всё, что написал Stern: тётя Ирина его не воспитывала, «вместо поместья был глинобитный дом», а сам Stern подозрительно близок к советским властям. «Это суждение пресмыкающихся подхалимов», — извергается Солженицын, входя в амплуа «Жириновского 70-х».

В феврале 1973-го Луи смакует в заметке для Evening News присоединение СССР к Конвенции о защите авторских прав: теперь, мол, такие, как Солженицын, если напечатаются за границей, будут отвечать уже по уголовной статье, за мошенничество, за нарушение госмонополии на экспорт.

Солженицын не вылезал у Луи из головы. Эта затяжная склока между Луи, наречённым антисемитской молвой «Левиным», и Солженицыным, наречённым такой же молвой «Солженицкером», не стала привычным для Луи победным блицкригом, а значит — стала редким поражением на информационно-диверсионном фронте. Одного такого поражения не миновать герою авантюрного романа, будь он графом Монте-Кристо, Джеймсом Бондом или Шерлоком Холмсом. Иначе — герой будет неправдоподобен.

Несколько лет подряд Луи «честно» пытался договориться с западными фондами и университетами о приглашении Солженицына за границу — с тем, чтобы, как Тарсиса, выманить его из страны и не впустить обратно. «Подлости» Луи не было предела: в то время как тысячи и тысячи сидели в тюрьмах и психушках, для нобелевского лауреата Виктор хлопочет о почётном выезде.

Но тот оказался «трудным клиентом», которого Луи не смог вскрыть, как консервную банку. Мавр не сделал своё дело, он может уходить. За дело берутся брутальные люди с Лубянки.

Развязка битвы титанов наступает после 2 февраля 1974 г., когда, как пишут разные источники, «КГБ начинает тайные переговоры с властями ФРГ о высылке туда Солженицына». Есть основания подозревать, что без Луи и тут не обошлось, но это уже была не его игра. 12 февраля писателя привозят в Лефортово, а 13-го — в Шереметьево, где сажают в самолёт Москва — Франкфурт. Тот самый Франкфурт, с которого началось махание шашками двух «гениев».

«Вскоре о нём перестали писать столько, сколько писали, — размышляет Виктор Суходрев. — Он ведь стал и западное буржуазное общество критиковать вовсю, на чём свет стоит, вместо того, чтобы прославлять ту свободу, которую вроде как там обрёл. Он многое там написал, ничего не скажешь. Но трибуны — лишился».

Но даже высылка Солженицына из страны по «методу Луи» не прекратила эту «такую личную неприязнь, что кушать не могу».

До весны 1976-го, до переезда в американский Вермонт, семья Солженицыных живёт в районе Цюриха. Однажды к калитке дома подошла женщина с письмом «для Александра Исаевича». Предложили опустить его в ящик — отказалась. «Взяли — рукописное письмо. От кого же? От скандально знамени того Виктора Луи, — пишет А. И. Солженицын в мемуарах «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов». — Он, простой советский человек, лежит в цюрихском госпитале, размышляет о смысле жизни; считает, что неприятности между нами теперь уже позади — и что же? Раскаивается, как разыгрывал мою слепую тётю? Как закладывал мою голову под советский топор? — О нет, пишет о своих собственных лагерных страданиях в прошлом, и чтоб я очистил его от обвинений, что он продал «Раковый корпус» на Запад; а теперь он не против бы встретиться со мной после выписки из госпиталя!».

Однако Солженицын не принял из его рук оливковую ветвь, которая в момент обратилась брошенной перчаткой. В 1981 году выходит работа под названием «Солженицын — пророк?», автор которой — небезызвестный Алек Флегон. Этот опус на постсоветском пространстве издали лишь однажды — в независимом Бишкеке в 1994 году.

«Вся жизнь Солженицына была связана с враньём. Это враньё начинается с первых слов знакомства, — бодро начинает автор, не оставляя сомнений в отношении к своему герою. —.. Так как имя отца ему не нравилось, то он просто присвоил себе ложное отчество… И поэтому он предпочёл скрыть от мира настоящее имя своего отца. Имя его отца, по утверждению Солженицына, было Исаакий… Из этого следует, что в действительности Солженицына нужно величать Александром Исааковичем, или Александром Исаакиевичем, или Александром Ициковичем, но ни в коем случае не Александром Исаевичем…».

И далее: «Солженицын отрицает, что его настоящая фамилия — Солженицкер. Но поскольку… его отрицания иногда оказываются явной ложью (когда она ему полезна), это отрицание нельзя принимать за чистую монету».