Король шпионских войн: Виктор Луи — специальный агент Кремля

«…[С собой следует взять: ] пятновыводитель, воздухоочиститель, клейкую ленту, сменные батарейки для радио, фотоплёнки, стержни для шариковой ручки, стандартный набор лекарств, кофе, компактный косметический набор, любимые сигареты или табак, комплект гаечных ключей, буксировочный трос, принадлежности для ремонта, хороший домкрат, один или два пневматических рычага, вместительную канистру для бензина, ремень для вентилятора, щётки-«дворники», свечи, коробку контактов прерывателя, колпачок батарейного зажигания, конденсатор на смену, пневматические клапаны, моток изоленты, прейскурант запчастей и адрес уважаемой фирмы в Вашей стране, которой можно телеграфировать, чтобы та выслала запчасти в случае непредвиденных обстоятельств. А также кусок мешковины для мойки кузова…» (вот без последнего ехать в СССР точно нельзя).

«…[Что касается] «дворников» и боковых зеркал, их лучше снимать вечером, чтобы их не взял кто-нибудь в качестве сувенира…» (исключительно как сувенир: в СССР сувенирная демократия).

«…Русское масло — высококачественное, однако тот, кто желает использовать марку «премиум», должен взять с собой достаточное количество…» (но это тоже, видимо, стремительно меняется: скоро будет и «премиум»),

«.. [В Советском Союзе] нужно покупать чёрную икру в двухкилограммовых банках, а затем переложить её в пустые баночки, которые продаются в том же магазине. Так из одной банки получится больше подарков…» (это, судя по всему, единственное неудобство).

«…Из-за того, что увеличилось количество туристов, мест в гостиницах недостаточно. «Интурист» тем не менее всегда найдёт, где разместиться, но не нужно полагать, что вы сможете сами выбрать гостиницу или поменять номер…» (сами виноваты — много вас).

Теперь становится ясно, почему Луи вначале представился адвокатом.

«Полный, говорите? — пишет Айврик Макдоналд в газете Evening News. — Я дважды или трижды бывал в Горьком, родном городе Максима Горького. Вообще не упомянут. Я заезжал в Ульяновск, который присутствует, а также в Самару и Саратов, которых опять-таки нет». Зря критик сетует: Луи практичный автор. Зачем писать иностранцам о закрытых городах?

Венцом этого творения мог бы стать постскриптум к путеводителю, но он существует лишь в устной форме: английская тёща Виктора, когда путешествовала по СССР, принимала таблетки для закрепления кишечника, чтобы не посещать советские общественные туалеты. Но даже при неслыханном либерализме Виктора, вписать такое в книгу означало бы обгадить-таки советскую действительность.

В путеводителе было больше 350 страниц, которые содержали информацию разного сорта, включая произношение русских букв. Он регулярно обновлялся и переиздавался, едва поспевая за «быстрым процессом развития страны». Но к чести Луи надо сказать вот что. С его деньгами и возможностями он мог нанять литературных рабов, коих нашлось бы предостаточно, и расслабляться на баковской даче или же в другой стране, где выбрать отель можно самому. Так бы сделал современный московский «предприниматель» (кавычки — не опечатка). Но Луи с фанатичным упорством все города и веси объезжал и облетал сам, будто стремясь искупить вину за многочисленные натяжки. Переиздавая справочник, он «переобъезжал» его содержимое.

И всё же эти вояжи меньше походили на служебную командировку, чем на «царский выезд».

Римма Шахмагонова так описывает типичную поездку в конце 70-х: «Мы с моим мужем Фёдором Фёдоровичем седлали его «мерседес», набивали едой — всевозможными пирожками, печевом и прочим — и ехали в Ленинград. Супруги Луи туда, как правило, подлетали на самолёте или подъезжали на поезде. Все вместе мы упаковывались в машину и ехали дальше на Запад, в Ивангород, потом в эстонскую Кохтла-Ярве, далее по Эстонии, потом сворачивали на юг и ехали до Литвы, а там до Бреста. По дороге Дженнифер прилежно делала записи, а он сидел, развалившись, как барин».

Шахмагонова вспоминает, к примеру, такую сцену: «Из положения «развалившись» Луи мог вдруг крикнуть на Дженнифер: «Мадам, ёптыть, записывай деревню!!!». Та по-английски делала абсолютно ледяное лицо, брала паузу, потом произносила: «Вот дурак…»»

Но и сама выкидывала коленца: однажды по пути в Прибалтику, под Смоленском, прокис взятый в поездку торт. Шахмагонова недрогнувшей рукой кинула его собакам, но через какое-то время Дженнифер хватилась продукта:

— Римма, ты зачем это сделала?

— Дженни, он прокис! Там аж зелень выступила!

— Зелень, Римма, можно было срезать, — пригвоздила её Дженнифер.

«Мадам», будучи иностранной подданной, не имела права без разрешения компетентных советских органов выезжать за пределы сорокакилометровой зоны. Однако она надевала русский платок и сливалась с народом, а когда гаишники делали поползновение остановить иномарку, на всякий случай держала в руках чей-нибудь советский паспорт.