Король шрамов

Как только чешуйки соединились и связь стала неразрывной, по венам Зои хлынула сила Юриса, но все было иначе, нежели с клыками тигра. Открой дверь. В ее сознание проникло прошлое дракона. Миллиарды лет, прожитых и драконом, и тигром, грозили затопить короткий миг ее человеческой жизни. Так возьми ее, обратилась она к Юрису. У меня достанет сил выжить после падения.

Зоя почувствовала сопротивление дракона. Юрис словно бы отступил, защищая ее, задавая верное направление, как делал на протяжении последних недель. Как будет делать всегда.

Теперь она и дракон – одно целое. И они будут сражаться.

33 Нина

Услышав детский плач, рыбаки за спиной солдата начали поворачивать головы. Охранник попытался торопливо захлопнуть дверцы фургона.

– Помогите! – закричала Нина. – На помощь!

– Что у вас там происходит? – спросил один из рыбаков.

Да благословят небеса Фьерду и ее заботу о беспомощных девицах. Фьерданцев с малых лет учат защищать слабых, особенно женщин. На гришей эта забота, как правило, не распространяется, но раз мертвые заговорили, Нина позволит им говорить и дальше.

Заплакал еще один младенец. «Так, так, малыш, – прошептала Нина. – Плачь громче».

Рыбаки уже поднимались по склону холма к посту охраны.

– Не ваше дело, – огрызнулся солдат, которому наконец удалось захлопнуть дверцы.

– Что там у вас? – послышался голос.

Нина пригляделась через щелочку. Ханну и Адрика сдернули на землю и окружили вооруженной охраной. Толпа местных рядом с фургоном росла.

– Груз для завода, – ответил солдат.

– Тогда почему фургон ехал в обратную сторону?

– Разворачивайтесь и двигайте, – прорычал охранник двоим солдатам, занявшим место возницы. Щелкнули поводья, лошади сделали несколько шагов вперед, но рыбаки высыпали на дорогу и перегородили ее.

– Покажите, что в фургоне, – потребовал крупный мужчина в красной шапке.

Вперед, с поднятыми в миролюбивом жесте руками, вышел еще один.

– Мы слышим, что внутри плачут дети. Зачем везти их на военный завод?

– Я уже сказал, это вас не касается! Ответов вы не получите, а если будете и дальше совать носы в дела военных, у нас есть право применить силу.

– Что, вправду станете стрелять по мирным людям? – раздался голос откуда-то сбоку.

Нина переместилась к другому борту и увидела, что на шум собралась целая толпа горожан.

– А почему нет? – спросила женщина. – Нашу реку они уже отравили.

– Закрой рот, – прошипел солдат.

– Это точно, – подтвердил другой мужчина. Нина его узнала: хозяин таверны, с которым они общались в первый день в городе. – И девчонку в монастыре замучили. А еще всю скотину Герита перебили.

– Хотите стрелять – стреляйте, – бросил кто-то. – На всех пуль не хватит.

– Назад! – рявкнул охранник, однако выстрела не последовало.

В следующую секунду дверцы фургона снова отперли.

– Что это значит? – вопросил мужчина в красной шапке. – Кто все эти женщины? Почему их сюда посадили?

– Они… заразные, – солгал охранник. – И находятся на карантине ради собственного же блага.

– Никакой заразы нет, – из глубины фургона подала голос Нина. – Военные ставят на этих женщинах опыты.

– Но они же… Они же все беременные?

Нина тянула паузу. Она почувствовала, как подозрительность толпы сменилась настоящим гневом.

– Вы из монастыря? – спросил мужчина в шапке, и Нина кивнула. Убогий сарафан и дурацкие светлые косы придадут ее словам убедительности.

– Заключенные – не женщины, – прошипел охранник, – это гриши. Они представляют угрозу для Фьерды, и вы не имеете права мешать нам.

– Заключенные? – мужчина нахмурился. – Гриши?

Толпа подошла ближе, стараясь разглядеть женщин и девушек. Нина знала, насколько сильны среди фьерданцев предрассудки. Видела, как они проявлялись у Матиаса, чувствовала их вес. Но, с другой стороны, она видела и перемены, видела, как понимание сдвинуло с места этот тяжелый камень, казавшийся незыблемым. Если это произошло с дрюскелем, натасканным на ненависть к гришам, то, возможно, случится и с простыми людьми. В фургоне – вовсе не могущественные ведьмы, сеющие разруху, не безликие вражеские солдаты, а свои, фьерданские девушки, оторванные от семей и подвергшиеся пыткам. Если обычные люди не понимают разницы, эта страна безнадежна.

– Силле? – Из толпы вперед протолкался молодой рыбак. – Силле, это ты?

Худенькая, бледная девушка открыла глаза.

– Лив? – слабым голосом промолвила она.

– Силле, – повторил рыбак со слезами на глазах. Он забрался в фургон, стукнувшись головой о низкую крышу. – Силле, я думал, ты умерла. – Юноша опустился на колени и заключил девушку в объятья.

– Вылезай немедленно! – скомандовал солдат.

– Что вы с ней сделали? – Лицо рыбака, мокрое от слез, почти побагровело.

– Она гриш и пленница…

– Это моя сестра! – рявкнул рыбак.

– Это Идони Альгрен? – мужчина в красной шапке вытянул шею, всматриваясь в темноту фургона.

– Разве она не уехала в Джерхольм работать гувернанткой? – удивилась какая-то женщина.

Нина бросила взгляд на завод. Сколько прошло времени?