Король сусликов

— Турист, значит, — кивнул тот, что поздоровее.

— Я свернул не туда и…

— Открывай багажник. Поглядим, что там у тебя…

Тело мужчины покрывали татуировки. Звезды, красные сердца и молнии оплетали разные надписи. Прочесть их не получалось — уж очень замысловатым был готический шрифт. На мускулистой шее красовались треугольники, круги, скалящиеся псы, извивающиеся змеи. Через всю обнаженную грудь тянулась еще одна непонятная надпись, которую словно сделали пьяные масоны, пророчившие погибель всему миру.

Второй мужчина осмотрел переноску — в ней по-прежнему, свернувшись калачиком, крепко спал Чаз. До меня донеслось едва слышное бормотание — его величество разговаривал во сне. Здоровяк принялся медленно расстегивать молнию на сумке.

— Фу! — сморщил он нос и принялся обмахивать лицо рукой. На пальцах поблескивали кольца с драгоценными камнями. — У тебя там кто-то сдох?

— Да так… — пожал я плечами. — Просто грязное белье и все в таком духе.

Первый мужчина, который, судя по всему, знал, как открывается багажник в дорогущем немецком автомобиле, наклонился, протянул руку и дернул за крошечный рычажок рядом с водительским креслом.

Покопавшись в моем рюкзаке, он вытащил огромный плакат с рекламой фильма «Годзилла» и пластиковые статуэтки «Оскар». Придирчиво осмотрев снежные шары с голливудскими миниатюрами внутри, он крутанул один из них, словно в боулинге, отправив катиться по улице. Шар врезался в бордюр и разлетелся на осколки. Где-то залаяли собаки.

Отыскав сувенирный набор, состоящий из солонки и перечницы с фигуркой Мэрилин Монро, амбал сунул его себе в карман.

— Кошелек гони, — буркнул он мне. — И телефон.

— Слушайте… — начал я и запнулся.

— Еб твою, телефон гони, чё, не понял? — рявкнул здоровяк и выхватил пистолет.

Я протянул ему свой старенький «самсунг»-раскладушку 2002 года. Мужчина уставился на него с таким видом, словно я ему дал антикварный фонограф 1903 года, принадлежавший лично Томасу Эдисону.

— Ты чё, прикалываешься?

— Я только таким пользуюсь. Из принципа, — ответил я и, показав на оружие в его руке, залепетал: — У вас, я вижу, «Глок G семнадцать». Знаете, мне в нем не нравится спусковой крючок, хотя он, конечно, лучше, чем в большинстве пистолетов с ударным механизмом такого типа. Рукоятка мне тоже не нравится, а предохранитель оставляет желать лучшего… Понимаете, я…

— Заткнись.

Я получил левый апперкот, а потом меня еще ударили по лицу стволом пистолета. Я окосел и сполз на асфальт, приняв какую-то странную позу из йоги, сделавшись похожим на укурившегося хиппи, силящегося постичь тайны восточных премудростей. Бейсболка свалилась с головы и упала мне на колени.

И тут проснулся Чаз.

— А ну хватит, — донесся знакомый писклявый голосок из переноски «Луи Виттон». Из сумки показалась мохнатая голова его величества. Красная звезда на черном берете ярко сверкнула в свете фар «мерседеса».

В тот самый момент, когда сонный Чаз, почесывая живот, выбрался из переноски, парень с пистолетом уже занес руку, чтобы ударить меня снова. Его величество был во всей красе — в шелковом шейном платке и начищенных армейских ботинках, словно только что окончил учебку Восемьдесят второй десантной дивизии в форте Беннинг. Выпрямившись во весь тридцатисантиметровый рост, он грозно посмотрел на моего обидчика и строго произнес:

— Эй, мистер! Да, ты, в мешковатых штанах! А ну опусти оружие!

Мужчина с «глоком» в руках повернулся к приятелю и улыбнулся:

— Глянь, да у него хомяк. Ручной хомяк. Типа, питомец.

— Это не хомяк, а карликовая песчанка, — возразил второй.

— Скорее всего, бурундук, — предположил первый. — И погляди, он на него одежду нацепил.

Оба громилы уставились на меня.

Я попытался заговорить и объяснить им, что слово «питомец» в присутствии Чаза лучше не использовать, но губы распухли и слиплись.

— А чё твой питомец в человеческой одежде?

Приятели захохотали.

Чаз подбежал к первому мужчине, укусил его за лодыжку, после чего, совсем как гимнаст-олимпиец, совершил кувырок назад, приземлился на капот «мерседеса», откуда запрыгнул на плечо грабителя с пистолетом. Громила заорал, замахал руками, силясь стряхнуть с себя Чаза. Как только он выронил пистолет, я двинул оружие ватной ногой, спихнув его в сточную канаву. К заходившимся лаем собакам присоединились и другие. В нескольких домах вспыхнул свет. Протяжно замяукали кошки.

Чаз то и дело перепрыгивал с одного амбала на другого, кусал им лица, царапался, ползал по спинам. Когда мужчина, ударивший меня пистолетом, попытался достать суслика, взмахнув кулаком, его безразмерные штаны соскользнули вниз и запутались между лодыжек. Он попытался натянуть их обратно. В следующий момент произошло то, что я уже видел не один десяток раз.