Король цирка

Виктор бросился к нему и, заключив в объятия, взволнованно воскликнул:

— Миклошка, ты все-таки решил вернуться!

А Мари-Мари поцеловала его и со слезами на глазах проговорила:

— Как я рада тебя видеть! Я всегда буду помнить, что ты спас моего сына!

Эти люди по-настоящему любили его, и казалось, конца не будет приветственным возгласам и объятиям…

А потом все расселись на чем попало — стульев в актерской раздевалке не хватало даже для маленькой труппы, — чтобы начать неспешный разговор. Пал Чайко предложил Миклошу присесть на большой барабан, после чего, расплывшись в улыбке, провозгласил:

— Наш Миклош вернулся! Теперь у нас дела пойдут еще лучше, чем раньше!

Но Миклошу пришлось разочаровать своих друзей. Услышав, что он не намерен больше вести кочевую жизнь и выступать на арене, они грустно притихли.

А господин Барберри вытаращил глаза от удивления:

— Как? Неужели тебя не тянет хоть иногда пуститься в путь?

— Нет, — отрезал Миклош.

— Невероятно! — пробурчал директор цирка. — Я бы и неделю не смог провести на одном месте!

— И я тоже, — подхватил Виктор. — Я стал таким же бродягой, как папа. Снег ли, дождь — не имеет значения. Главное — не останавливаться, ведь у нас весь мир впереди!

За те несколько дней, что цирковая труппа Барберри находилась в Ньиришаше, Миклош провел в кругу друзей много счастливых часов. Они рассказывали ему о своих приключениях на Балканах, о тех трудностях, что подстерегали их на пути в родные края, делились своими планами. В ближайшее время они собирались отправиться в Россию, ведь только там — если верить господину Густаву — у цирковых артистов есть возможность разбогатеть.

— Вы и без того богаты, — заметил Миклош. — Бодрость духа и гармония с окружающим миром делают вашу жизнь счастливой, где бы вы ни находились. А мое сердце снедает печаль…

— И эту печаль зовут Сербой, — с улыбкой промолвил Виктор.

Миклош молча кивнул головой.

Но печалился он недолго и той же зимой отправился в Париж, где жила вместе со своим дядей дочь македонского воеводы.

Она согласилась стать женой Миклоша, так что домой он вернулся уже не один.

Из Сербы вышла рачительная венгерская хозяйка, и молодые зажили душа в душу.

По вечерам они частенько вспоминали прошлое, свои безрассудные поступки и рискованные приключения.

— Я тогда мечтал стать королем цирка! — поговаривал Миклош.

— А я была македонской бунтовщицей, — добавляла Серба.

И при этом они каждый раз весело смеялись.