Король уныния

— Кто как считает, но я бываю стервой только с теми, кто этого заслуживает, — сказала я, преодолевая первоначальное удивление, и холодно улыбнулась. — Например, люди, которые без приглашения появляются на моем рабочем месте и нападают на мою личность еще до того, как я выпью свой второй кофе.

Джорджия остановилась перед моим столом. Красные пятна испещряли ее безупречную кожу, а под глазом дергался мускул. Я никогда не видела ее такой расстроенной, даже когда наша бабушка оставила в завещании свою коллекцию винтажных Chanel мне, а не Джорджии.

— Бентли рассказал мне, что ты сделала, — огрызнулась она.

— Правда? — должно быть, это будет забавно. — Пожалуйста, что я сделала? Просвети меня.

— Ты пыталась трахнуть его. Ты позвонила ему, притворилась, что у тебя есть что-то важное, что ему нужно знать, и попросила его встретиться с тобой в то же время, что и на ежегодном женском обеде «Общества розы» Виндзора после Дня благодарения, потому что ты знала, что я буду занята в этот день. — Ее голубые глаза вспыхнули враждебностью. — Пытаться соблазнить мужа своей беременной сестры? Это низко даже для тебя.

— Не ниже, чем трахнуть жениха сестры в их гостиной в канун Нового года.

Рот Джорджии сжался.

— О, да ради бога. Это было много лет назад, и у Бентли был хороший…

— Избавь меня от подробностей, Джорджи. — Она ненавидела, когда люди называли ее так, поэтому я делала это как можно чаще. — Я не буду повторять тот же самый разговор, который мы в прошлом вели уже много раз, но вот что я тебе скажу: мы уже не те люди, что были тогда, и я бы не тронула Бентли снова, даже если бы ты заплатила мне миллион долларов. — Я вернулась к своему компьютеру. — Ты так сильно хочешь его? Можешь оставить его себе.

— Ты много чего умеешь, Слоан, но я не думала, что ты лгунья. — Джорджия бросила свой телефон на мой стол. — Ты встречалась с ним в воскресенье. Не отрицай этого.

Я опустила взгляд. Вот ублюдок. Бентли каким-то образом сфотографировал меня в баре, когда я заказывала напиток и отвлеклась. В кадр попала и его рука, на которой красовался его любимый Ролекс.

Не знаю, что заставило его сделать это — может быть, страховка или шантаж, но этот человек действительно был глупее кучки камней. Фотография была для него еще более убийственной, чем для меня.

— Я встретилась с ним после того, как он позвонил мне и сказал, что хочет поговорить. — Я положила телефон обратно на стол. — Это он сделал мне предложение, Джорджи. — Я не стала вдаваться в подробности того, что он сказал.

Все произошло так быстро, что я чуть не пропустила. На лице Джорджии мелькнуло выражение, достаточное для того, чтобы я подумала, что в раю были проблемы еще до того, как мы с Бентли встретились.

— Ты лжешь.

— Вру ли о вазе Lalique, которую ты бросила ему в голову? — она застыла как вкопаная.

Ваза была маленькой, специфической деталью, о которой я никогда бы не догадалась сама, если бы Бентли не рассказал мне — Джорджия не имела привычки швыряться дорогой домашней утварью в детстве.

— Это ничего не значит, — сказала она, ее цвет лица стал на несколько оттенков бледнее, чем когда она вошла. — Это могло просто всплыть во время вашего разговора.

— Верь мне, или нет. Это не моя работа — убеждать тебя в неверности твоего мужа. — Мой голос похолодел еще сильнее. — Но есть старая поговорка, Джорджи: если он изменяет с тобой, значит, он может изменять и тебе. — Я сделала паузу, позволяя мелочности взять верх. — А еще есть другая поговорка: Карма — сука.

Воспоминания прошлого вернулись на лицо и шею Джорджии в виде красных пятен.

— Вот почему никто не хочет быть рядом с тобой, Слоан, — шипела она. Когда она чувствовала угрозу, то выпускала когти, и сейчас они сверкали в свете фонарей, острые и смертоносные. — Ты — бессердечная змея, и всегда ею была. Ты даже не заплакала, когда умерла мама. Что за больное, бессердечное чудовище не прольет ни слезинки, когда его матери не станет?

Лед наполнил мои вены, заморозив меня изнутри.

Я могла вынести все, что она говорила о нас, о Бентли или об отчуждении, но, как и подобает Джорджии, она зацепилась за единственную слабость, которая у меня осталась, — мысль о том, что со мной что-то не так, что я сломлена, потому что не чувствую того, что должны чувствовать «нормальные» люди. Страх, что я чудовище в человеческой одежде, лишенное сострадания и неспособное устанавливать подлинные связи.

Я знала, что это не совсем так. В конце концов, я любила своих друзей и Пен, а с Ксавьером я общалась больше, чем с любым другим мужчиной в прошлом, включая Бентли. Но страх часто побеждал факты, а Джорджия с пугающей быстротой срывала швы с моих ран.

Я стояла, утешаясь тем, что возвышаюсь над ней. Моя сестра обладала удивительной способностью заставлять меня чувствовать себя маленькой, но я скорее умру, чем позволю ей это увидеть.

— Убирайся из моего кабинета. — Тихий приказ прозвучал один раз в качестве предупреждения.

Джорджия проигнорировала его.