Король в моем плену

Мы на мгновение замолчали, осознав, что наши отношения безвозвратно изменились. Я больше не могла обращаться на «вы» к человеку, с которым провела очень жаркую и волнующую ночь. И почему-то мне было важно оградить Ила от планов в отношении Рейса. Наверное, потому что Ил ревновал и упоминание о брате причиняло ему боль.

По совету учителя я поправила потоки, с облегчением заметив, что сил на удержание личины уходит намного меньше.

— Что ты сделал с пажом?

— Следует признаться, кое-чему учусь у тебя, Эви. Превратил его в смазливую девицу и отправил в провинцию. Пусть познает на собственном опыте, каково терпеть неугодные приставания.

Я спрятала довольную улыбку у него на груди. Маленький жест защиты со стороны учителя теплым медом растекся вокруг сердца. Он дышал осторожно, даже не шевелился, боясь спугнуть неожиданную легкость общения. Словно заржавевший жернов сдвинулся, открывая дорогу прозрачной реке.

Я посвятила Ила в догадки графа Вейнера по поводу зреющего переворота и объяснила причину нашего маскарада.

— Надеюсь выглядеть настолько глупой, чтобы подле меня не боялись говорить о серьезных вещах.

— Рейсвальд что-нибудь подозревает о заговоре?

— Естественно. Правда, боюсь, они доберутся до него прежде, чем Рейс успеет принять меры.

— Ты успела что-то выяснить?

— За пару часов? Абсолютно ничего. У меня нет опыта в дворцовых интригах, я полагаюсь на Дилана в вычислении предателей. Моя часть плана — избавиться от них.

— Вижу, ты зовешь графа по имени, — поджал губы Илстин.

— Естественно, он изображает моего любовника.

— Прости, не хотел спрашивать. Не имею права вмешиваться в твою личную жизнь.

— Ты стал ее частью, Ил. Нам следует поговорить, но не сейчас.

Он медленно взял мою ладонь и легонько сжал, глядя прямо в глаза. В простом жесте было столько нежности, тоски, страсти, что мое сердце тревожно сжалось. Я не подозревала в своем холодном, высокомерном учителе столь глубоких чувств. Потребовалась невероятная выдержка, чтобы вытерпеть и не попытаться вырвать ладонь из его рук. Я боялась прикосновений Илстина, боялась зарождающегося в груди отклика, боялась того, насколько легче любить волшебника, а не его брата.

Ннанди и Гету, Хафса и Хасан, Рианнис и Фуэртес — пары волшебников отличались покоем, счастьем, гармонией. Неутихающая любовь, схожие интересы, общее дело. Одиночки выгорали намного быстрее, потому что в замкнутой паре потоки магии партнеров переплетались, даря стабильность.

Эйда требует волшебников парами — так повелось с тех пор, как Пресвятой Отец и Мать-волшебница основали ковен. Не всем везет найти партнера по сердцу среди четырнадцати членов ковена, но если есть малейшее влечение — им не пренебрегают.

Нет большей благодати, чем возлюбленный-колдун.

Илстин неотрывно смотрел на мои губы, я же прижалась к стене алькова и со стыдом отвела глаза.

Отказаться от любви к Рейсвальду… Любви, которая жгла сердце семь лет, пересилила боль предательства, ревность к другой, горечь равнодушия. Любви, у которой нет будущего, которая сгорит вместе с моей магией или задохнется в пыльных коридорах дворца. Мне не стать королевой, ему не лишиться венца.

Я не в силах отказаться от любви.

— Проведи меня к покоям Катрин, пожалуйста.

— Я к твоим услугам, — покорно согласился Илстин, отстраняясь. Лишь на мгновение подернулась рябью личина, выдавая крайнюю степень волнения мага. — Помни об этом. Всегда.

Ил шел чуть впереди, я спешила за его размашистым шагом сзади, чуть склонив голову. Встреченные слуги провожали нас любопытными взглядами, но никто не остановился для вопросов. Всех занимал предстоящий бал, на котором я не собиралась появляться. Может, взглянуть одним глазком, только чтобы увидеть Рейса…

Мы подошли к тяжелой двери в покои Катрин. Ил отступил в тень, я же подняла кулак и с уверенностью постучала.

Опозоренная разрывом или нет, Катрин выглядела великолепно. Ей шла томная хрупкость и прозрачность кожи вместе с румянцем, вернувшимся на щеки после гибели паразита. Она выглядела выздоравливающей от туберкулеза больной, спасшейся от смертельной опасности. Зеленые глаза горели страстью отверженной женщины, рыжие волосы непокорной волной спускались на спину, тонкий стан облегало роскошное платье.

Я неуклюже поклонилась и протянула письмо. Увидев печать принцессы, Катрин понятливо кивнула, забрала конверт, показав следовать за ней.

— Открывала? — спросила она через плечо, направляясь к массивному стеллажу.

— Ни в коем случае, миледи! — Я опять присела в книксене.

Комната Катрин была обставлена так, чтобы оттенять красоту хозяйки: кровать и стеллаж из темного дерева цвета насыщенного шоколада, в покрывале и занавесках зелень дубовой листвы. Стройная девушка, деловито открывающая некую коробочку, смотрелась лесной феей. От бывшей невесты Рейса глаз было не отвести. А может, мне на ухо шептала ревность, когда я вспоминала поцелуи любимого с рыжеволосой красавицей.