Король в моем плену

Катрин извлекла нечто, напоминающее пишущую машинку. В щель сверху засунула конверт от принцессы. Потом, оглядываясь, незаметно опустила следом прядь моих волос. Нет, я не ошибалась, мышиного цвета пряди никому другому принадлежать не могли и светились моим, особенным оттенком золота. Откуда бывшая невеста их достала?

Раздался щелчок, и Катрин довольно кивнула.

— Не открывала, исполнительная. Так ее высочеству и передам, она будет довольна.

Катрин разорвала бумагу конверта, достала сложенный листок, вчиталась в строки. Не удержавшись, я решила тоже полюбопытствовать содержимым письма. Оставила иллюзию себя безмолвно стоять, сложив руки на животе, сама же пташкой взлетела за спину бывшей невесты.

«Дорогая фрейлина! Отдаю это недоразумение, присланное из владений некой ведьмы, на твое попечение. Желаю, чтобы она выглядела прилично к балу, а ночью была готова к следующему испытанию. Кстати, ее определили в покои к графу Вейнеру, сделай с этим что-нибудь».

Ниже медленно проявлялись строки, открывавшиеся только сейчас, под влиянием магии моих волос:

«Надеюсь видеть явные доказательства твоего желания вернуть благоволение повелительницы, С.».

Лицо Катрин изменилось: ноздри расширились от сдерживаемого гнева, глаза сузились. Я шмыгнула обратно, принялась бессмысленно рассматривать пол.

— Милая девушка, — сказала наконец Катрин сахарным тоном, — тебе повезло завоевать расположение ее высочества. Она желает, чтобы я выделила тебе кое-что из моего гардероба.

— Не смею, миледи, — сообщила я голосом бездумной овцы.

Я начинала понимать, зачем ее высочеству было играть с Либби. Моим присутствием она наказывала не только брата, но и Катрин…

Хотя… В чем провинилась Катрин? Сильвина сама сказала, что она жертва разорванной помолвки, но в строчках, написанных магическими чернилами, сквозило неудовольствие. Винит ли принцесса Катрин в разрыве помолвки? Знала ли Сильвина о черве?

Сколько вопросов, почему-то мне показалось, что я нащупала нечто существенное.

Катрин исчезла в гардеробной, я же стояла не шевелясь, там, где оставили, и обдумывала услышанное. Принцесса не любит магию, но пишет магическими чернилами. Рейса приворожили при помощи волшебного существа. Связаны ли эти события?

Нельзя забывать о том, что ночью меня ждет следующее испытание. Первым, как я поняла, было отнести письмо принцессы, не вскрывая. Интерес высокопоставленной особы к привезенной Вейнером деревенской простушке тоже казался подозрительным. Превращаясь в Либби, я надеялась привлечь какого-нибудь сластолюбца ради вытягивания информации, но никак не ожидала оказаться в спальне бывшей невесты Рейсвальда.

Она вышла, неся в руках ворох разноцветной одежды. Бросила на постель и скептически осмотрела мою фигуру.

— Милая, примерь, что придется по вкусу. Боюсь, мои платья будут тесны тебе в груди. — В мелодичном голосе Катрин разливался мед, а в глазах плескалось глухое раздражение.

Я вспомнила услышанный мельком разговор, когда птичкой сидела за окном. Тогда тоже слово «милая» проскальзывало в каждой реплике, и фальшь пропитывала любые отношения. Я была уверена, что Катрин тошнит от Либби, что больше всего она желает избавиться от обузы, но не смеет перечить госпоже.

Нельзя доверять фрейлинам. Сколько бы патоки ни лилось, я должна узнать правду.

Катрин не позвала горничную, вместо этого с тихой улыбкой наблюдала мое сражение с льняной сорочкой, корсетом, завязывающимся впереди. Я запуталась в нижней юбке, тогда Катрин соизволила подойти и сыграть роль спасительницы. Я даже не заметила, как она вытянула из вороха неприметное платье без всяких украшений.

— Вот так, милая, взгляни, как ты чудесно смотришься, — сказала она, поворачивая меня к зеркалу.

Надо признать, вкус у Катрин был прекрасный. В нежно-голубом я смотрелась невинно, привлекательно и, самое главное, элегантно. Прямые, чуть строгие линии платья оттеняли фигуру и добавляли статуса.

— Я ни разу не надевала сей наряд, будто для тебя хранила. Ах, как бы я хотела отдать тебе все мои платья и драгоценности. Ничто из бренного больше не радует меня, единственное желание — уйти в обитель Пресвятого Отца, но госпожа не позволит, ей нужны мои услуги, — опустив ресницы, призналась Катрин.

— Как же так, миледи? Вы столь совершенны, вы должны блистать! — притворно возмутилась в ответ.

— Я оказалась недостаточно хороша для государя, — со слезами в голосе поведала бывшая невеста.

Мне стало ее жаль. Несмотря на приворот, на двуличность — это юное создание было прекрасно… И совершенно одиноко.

— Уверена, причина не в вас, миледи.

Словно в ответ моим мыслям, Катрин потеряла мягкость голоса и с металлическими нотками спросила:

— Какова она? Твоя бывшая госпожа?