Король в желтом

– Да поможет мне бог, – раздельно произнес Эллиот. – Каждая из названных особ по очереди терзала твое сердце и точно так же, как сегодня, заставляла меня прогуливать занятия у Жюлиана. Ты будешь это отрицать?

– В некотором смысле это верно, но только отчасти… Ведь я действительно был влюблен в каждую из этих девушек…

– Угу, пока не появлялась следующая.

– Нет, сейчас совсем другое дело. Эллиот, поверь мне, я совершенно разбит.

Выбора у Эллиота не было, поэтому он заскрежетал зубами и приготовился слушать.

– Это Рюбарре.

– Ясно, – презрительно хмыкнул Эллиот. – Значит, ты хандришь и стонешь из-за девицы, которая ясно дала тебе и всем остальным понять, что ты можешь катиться к черту. И что дальше?

– Дальше… Мне уже все равно, я утратил всю свою робость…

– Угу, врожденную робость…

– Я в отчаянии, Эллиот. Неужели я полюбил? Никогда, никогда я не чувствовал себя таким несчастным. Я спать не могу и, честно говоря, не в состоянии нормально есть.

– Те же симптомы, что в случае с Колеттой.

– Ну послушай!

– Нет, это ты послушай. Все остальное я знаю наперед. Можно я задам тебе один вопрос: «Ты думаешь, Рюбарре – честная девушка?»

– Да, – ответил Клиффорд, краснея.

– То есть ты любишь ее, а не волочишься за очередной юбкой, как всегда. Ты действительно любишь ее?

– Да, – уверенно ответил тот. – Я бы…

– Ты бы женился на ней, да?

Клиффорд побагровел.

– Да, – пробормотал он.

– Чудная новость для твоей семьи, – фыркнул Эллиот с заметным раздражением. – «Дорогой папуля, я только что женился на очаровательной гризетке, которую, я уверен, ты встретишь с распростертыми объятиями. Она приедет к нам со своей мамашкой из рода достопочтенных парижских прачек». – Боже! Это, кажется, зашло слишком далеко. Скажи спасибо, что у меня хватает здравого смысла на нас обоих. Хотя в данном случае мне беспокоиться не о чем. Рюбарре отказалась отвечать на твои ухаживания и давала это тебе понять много раз.

– Рюбарре, – начал было Клиффорд, выпрямляясь, и замолчал, потому что там, где солнечные блики золотыми пятнами сверкали на дорожках, показалась Рюбарре. Ее бедное платье было безупречно чистым, а большая соломенная шляпка, слегка сдвинутая на бок, отбрасывала тень на глаза.

Эллиот встал и поклонился. Клиффорд снял свою шляпу с таким жалобным, таким умоляющим, таким смиренным видом, что Рюбарре улыбнулась.

Ее улыбка была восхитительна, а когда Клиффорд, не в силах удержаться на ногах, слегка покачнулся, она снова невольно улыбнулась. Через несколько минут она поднялась на террасу, уселась на скамейку, вытащила нотную тетрадь из тубуса, нашла нужное место и раскрыла ее у себя на коленях. Легко вздохнула, снова улыбнулась и посмотрела вокруг. Она уже позабыла о Фоксхолле Клиффорде.

Через некоторое время она попыталась погрузиться в чтение, но вместо этого принялась поправлять розу на корсаже. Роза была большая, алая. Она пылала огнем прямо у ее сердца и, как огонь, согревала ей душу, трепещущую под прохладными свежими лепестками. Рюбарре снова вздохнула. Она была очень счастлива. Небо было таким голубым, воздух мягким и душистым, солнечный свет таким ласковым, что сердце девушки пело, пело для розы, прикрепленной на груди. Вот что оно пело: «Из тысяч незнакомых один пришел ко мне». Так пело ее сердце под розой на груди. Два сизых голубя с шелестом пронеслись мимо и опустились на террасу. Там они принялись раскланиваться, расхаживать друг за другом, подпрыгивать и кружиться на месте. Рюбарре засмеялась, глядя на них, и вдруг увидела перед собой Клиффорда. Он держал шляпу в руке, а лицо его расплылось в такой умоляющей улыбке, которая растопила бы сердце бенгальского тигра.

Рюбарре перестала улыбаться, нахмурилась и с любопытством посмотрела на молодого человека. В эту минуту он вдруг напомнил ей подпрыгивающих голубей, и девушка прыснула от смеха. Неужели это Рюбарре? Как она переменилась, как переменилась! Это песня в ее сердце заглушила все остальное, песня дрожала на губах и проливалась смехом. Все равно над чем – над голубями или мистером Клиффордом.

– Вы думаете, раз я отвечаю на приветствия студентов в Квартале, вы можете обойтись со мной без церемоний? Я вас не знаю, сударь, но тщеславие – это второе имя любого мужчины. Так вот, будьте сдержанны, мсье Тщеславие, иначе я перестану отвечать на ваши поклоны.

– Но я прошу, я умоляю вас позволить мне выразить вам свое почтение, которое так долго…

– О боже, мне не нравится, когда выражают почтение.

– Позвольте мне говорить с вами, хотя бы время от времени, хотя бы изредка.

– Если я позволю вам, значит, придется позволить всем остальным.

– О нет, я буду вести себя очень осмотрительно…

– Осмотрительно? Почему?