Король в жёлтом

Смуглый полицейский с красными эполетами, при парадной шпаге некоторое время наблюдал за ними, а потом направился к молодому человеку, спустившему собаку с поводка. Пес с наслаждением валялся по траве, втирая в шкурку грязь и беспечно болтая лапами в воздухе.

Полицейский молча указал на собаку, утратив дар речи от возмущения.

– Да-да? – нагло улыбнулся молодой человек.

– Молодой человек… – начал полицейский.

– У вас есть ко мне какие-то претензии?

– Если вы не посадите собаку на цепь, мне придется ее конфисковать, – сказал полицейский.

– А причем здесь я?

– Ну это ведь ваш бульдог?

– Если бы он был мой, я бы посадил его на цепь.

Полицейский недоверчиво оглядел студента – глумливого, как все студенты на свете, – и попытался схватить пса, который немедленно увернулся и помчался мимо клумбы. Полицейский бросился в погоню. Время от времени бульдог нарочно позволял преследователю прикоснуться к себе, чтобы подогреть у того интерес к упражнению. Полицейский заметил это и решил пресечь зло в самом источнике. Он подскочил к студенту и выкрикнул:

– Я арестовываю вас за нарушение общественного порядка, как владельца собаки.

– Но это не мой пес, – возразил тот.

Это было издевательство. Дальше бегать за собакой было бесполезно – когда к погоне присоединились три садовника, она ловко ускользнула от них и исчезла на улице Медичи. Изможденный полицейский отправился искать утешение среди нянюшек в белых чепцах, а студент взглянул на часы и поднялся со скамьи. Заметив Гастингса, он улыбнулся и поклонился. Гастингс, смеясь, подошел к нему.

– Клиффорд, – сказал он, – я вас сначала не узнал.

– Это из-за усов, – вздохнул тот. – Я пожертвовал ими ради прихоти… друга. Как вам мой пес?

– Значит, он все-таки ваш? – воскликнул Гастингс.

– Разумеется. Это одно из его излюбленных развлечений – салочки с полицейскими. Но теперь его здесь запомнят, так что придется это прекратить. Он побежал домой. Всегда так делает, когда в игру включаются садовники. Жаль, ведь он любит валятьсяна лужайках.

Они немного поболтали о планах Гастингса, и Клиффорд пригласил его в студию.

– Старина Тэбби, я имею в виду доктора Байрама, рассказывал мне о вас, еще до того, как мы с вами познакомились. И мы с Эллиотом поможем, чем можем.

Затем, снова взглянув на часы, он пробормотал:

– У меня всего десять минут до Версальского поезда, au revoir, – и двинулся было прочь, но, увидев девушку, идущую к фонтану, снял шляпу и смущенно улыбнулся.

– Вы опоздаете на поезд, – сказала она, почти не заметив присутствия Гастингса.

– Я… я ухожу, – пробормотал Клиффорд.

Она со значением посмотрела на него, и Клиффорд, сильно покраснев, пробормотал:

– С вашего позволения, имею честь представить вам моего друга, мсье Гастингса.

Гастингс низко поклонился. Она очень мило улыбнулась, но в аккуратном наклоне ее маленькой парижской головки было что-то опасное.

– Жаль, что мсье Клиффорд не может уделить мне больше времени, познакомив с таким очаровательным американцем, – сказала она.

– Я должен… должен идти, Валентина, – начал Клиффорд.

– Разумеется, – сказала она.

Клиффорд удалился с недовольной гримасой, и она добавила ему вслед:

– И поцелуйте за меня мою любимую Сесиль!

Проследив, как он скрылся на улице Асса, девушка тоже собралась уходить, но вдруг вспомнила о Гастингсе, взглянула на него и покачала головой:

– Мсье Клиффорд такой легкомысленный человек, что даже неловко, – улыбнулась она. – Вы конечно, слышали о его успехах в Салоне[64].

Гастингс непонимающе смотрел на нее, и она это заметила.

– Вы, конечно, были в Салоне?

– Нет, – ответил он, – я в Париже всего три дня.

Она, казалось, даже не обратила внимания на его реплику и продолжала:

– Никто и подумать не мог, что у него хватит сил на что-нибудь стоящее. Но мсье Клиффорд всех просто поразил. Представьте, он разгуливал по Салону с орхидеей в петлице, да еще выставил вполне годную работу. – Она улыбнулась воспоминаниям, любуясь фонтаном. – Бугеро сказал, что Жюлиан[65] был так потрясен, что только пожал Клиффорду руку и даже забыл похлопать его по спине! Представляете? – рассмеялась она. – Папаша Жюлиан забыл похлопать его по спине.

Гастингс, удивленный ее знакомству с великим Бугро, посмотрел на нее с уважением.

– Прошу прощения, вы ученица Бугеро? – неуверенно спросил он.

– Я? – слегка удивленно спросила она, потому что для шуток у них было слишком короткое знакомство. На приятном лице молодого человека было написано вполне серьезное ожидание ответа. «Ну и ну, – подумала она. – Какой он забавный!»

– Вы, конечно, изучаете живопись? – спросил он.

Она откинула назад изогнутую ручку зонта и ответила вопросом:

– Почему вы так думаете?

– Потому что вы говорите обо всем со знанием дела.

– Вы смеетесь надо мной, а это дурной тон, – заметила она.

В ответ он неожиданно покраснел до корней волос.

– Как давно вы в Париже? – спросила она наконец.

– Три дня, – серьезно ответил он.

– Но… вы ведь не нувориш? – спросила она. – Вы слишком хорошо говорите по-французски! – затем, помолчав повторила: – Вы что, нувориш?

– Да.