Король волшебников

— Мы говорим не о монотеизме, по крайней мере, не в его новой форме. Речь идет о древней религии — язычестве, точнее, политеизме. Забудь все, что у тебя связано с понятием религиозного культа. Отбрось поклонение, искусство, философию и рассмотри предмет хладнокровно. Представь, что ты теолог особого толка, изучающий богов, как энтомолог своих насекомых. Исходя из мировой мифологии к целом, отнесись к ней как к дневнику полевых наблюдений или статистике, занимающейся гипотетическим видом под названием «бог».

К курсу сравнительной религии Царап и компания приступали брезгливо, в резиновых перчатках и со щипцами, как будто имели дело с интеллектуальной разновидностью медицинских отходов. Начали они, как и Джулия в своей квартирке над бейглами, с всевозможных преданий и мифов; проект получил название «Ганимед».

— Какого вообще дьявола вы надеялись там найти? — недоумевала Джулия.

— Я изучал их технику. Хотел научиться делать то, что делали боги. Я не видел особой разницы между магией и религией и, соответственно, между магами и богами. По-моему, божественный промысел — всего лишь одна из форм магической практики. Ты ведь помнишь, что сказал Артур Кларк? Всякая развитая технология неотличима от магии. Подойдем к этому с другой стороны: от чего неотличима развитая магия? От чуда, само собой.

— Огонь богов, — громыхнул Фолстаф. Еще один верующий, господи боже.

В Джулии вопреки ее воле зашевелилось любопытство, но она не подала виду. Она знала этих людей давно: умом и интеллектуальным снобизмом они ей нисколько не уступали. Все возражения, которые она может придумать, им, наверно, тоже в голову приходили.

— Слушай, Царап. Если боги и есть, свой огонь они так просто не раздают — это даже я знаю. Прометей, Фаэтон, Икар — выбирай кого хочешь. Если подлетишь близко к солнцу, термическая энергия расплавит твои восковые крылья, и ты рухнешь в море. Это если тебе еще повезло, не то кончишь как Прометей, и птицы вечно будут кормиться твоей печенкой.

— Имеются исключения, — заметил Фолстаф.

— Не все ж такие идиоты, чтобы делать крылья из воска, — поддержала его Асмо.

Фолстаф начал знакомить Джулию с разложенной на столе диаграммой, тыча в лист своими толстыми пальцами. Большие и малые религиозные культы, представленные в разных цветах, пересекались и накладывались один на другой. Ненормальный математик может представить в виде графика все что хочешь.

— Гордыня, бросающая вызов богам и приводящая дерзкого к смерти, — лишь один из возможных сценариев. Несчастливый конец можно обычно приписать плохой подготовке героев; это еще не значит, что доступ к божественной силе смертным категорически запрещен.

— В теории, — вставила Джулия.

— На практике тоже, — резко возразила Асмо. — Обычно этот процесс именуется вознесением или успением, но я предпочитаю это называть переносом. Все эти термины означают взятие человека на небо при жизни и наделение его божественным статусом той или иной степени. Есть еще родственное понятие, апофеоз, когда человек становится богом на все сто процентов. Так уже миллион раз делалось.

— Например?

— Мария, Иисусова мама, — загнула палец Асмо. — Родилась смертной, потом вознеслась. Или Галахад, сын Ланселота: он нашел священный Грааль и попал туда же. Опять же Енох, потомок Адама.

— Китайские полководцы Гуань Юй и Фань Куай, — добавила Гаммиджи. — Восемь Бессмертных даосизма.

— Дидона, Будда, Симон волхв, — внес свою лепту Царап. — Продолжать можно до бесконечности.

— Возьмем греческий миф о Ганимеде, — продолжала Асмо. — Зевс вознес смертного юношу на Олимп за его красоту и сделал своим виночерпием. Потому проект так и назвали.

— Виночерпий здесь, скорее всего, эвфемизм, — дал справку Фолстаф.

— Я все понимаю, — сказала Джулия. — Не все кончают так, как Икар, но ведь это только легенды. В «Горце» вон тоже бессмертные — реально это, по-вашему?

— Они там не боги, — заметил Фолстаф. — Ты хоть кино-то смотрела?

— И все эти люди, о которых вы говорите, были не простые смертные, а чем-то да выделялись. Енох — потомок Адама.

— А ты разве нет? — поддела Асмо.

— Галахад был нечеловечески добродетелен, Ганимед — нечеловечески красив. Не думаю, что это относится к кому-нибудь из присутствующих. По-моему, вы все люди как люди.

— Совершенно верно, — подхватил Царап. — В том-то и фишка. На данном этапе мы просто подтверждаем концепцию; до выводов еще далеко, поэтому мы пока ничего не хотим исключать.

Как профессор, опекающий перспективного аспиранта, он устроил Джулии экскурсию по восточному крылу, куда ее раньше не допускали. Все комнаты здесь были набиты принадлежностями самых разных религий: облачениями, алтарями, светильниками, кадильницами и митрами, а в воздухе витали всевозможные благовония.

В связке посохов Джулия опознала епископский и друидский. Она не привыкла работать с подобным оборудованием и доверия к нему не испытывала, но знание, как известно, добывается экспериментальным путем. Может, это и есть супержелезо, магический эквивалент большого адронного коллайдера. Ничего нельзя исключать, пока не исключишь, так ведь?