Король ворон (ЛП)

Она посмотрела на Девочку-Сиротку. Девочка-Сиротка смотрела на неё в ответ. Как и у Ронана, её внимательный взгляд стал где-то между угрюмым и агрессивным, но эффект получился слегка более жутким, так как взгляд этот был представлен беспризорной девочкой в резиновых сапогах. Мора выглядела так, будто собиралась что-то спросить, но вместо этого удалилась к стойке заплатить за визит.

— Слушайте, — тихо заговорил Гэнси. — Мне нужно вам кое-что сказать. Это странное время для подобных слов, но... Я ждал подходящей минуты и не могу перестать думать, что, если бы эта ночь закончилась хуже, я мог бы так и не дождаться нужного момента. Так что вот: я не могу просить вас быть откровенными, если сам так не поступаю.

Он собирался с духом. Адам видел, как его взгляд остановился на Блу. Возможно, оценивая, знает ли она, что он собирался сказать, или должен ли он это говорить. Он коснулся большим пальцем своей нижней губы и, поймав себя на этом, опустил руку.

— Блу и я встречаемся, — сказал он. — Я не хочу ранить ничьи чувства, но я хочу и дальше с ней встречаться. И больше не хочу это скрывать. Это съедает меня, а вот такие ночи, когда я должен стоять тут и смотреть на лицо Блу в таком состоянии и притворяться, как... — Он заставил себя остановиться, сосем остановиться, тишина стояла настолько напряжённая, что никто не разбавлял её ни звуком. Тогда он закончил, повторив: — Я не могу просить вас поступать так, как не поступаю сам. Простите, что был лицемером.

Адам никогда бы не поверил, что Гэнси мог подтвердить отношения таким резким способом, и теперь, когда признание повисло в воздухе, это было очень неприятно. То, что Гэнси выглядел таким несчастным, не приносило никакой радости, а то, что Гэнси и Блу, по сути, спрашивали разрешения, чтобы продолжать видеться, не приносило удовольствия. Адам хотел, чтобы они просто говорили всё время правду, тогда всё не дошло бы до такого.

Ронан приподнял бровь.

Блу сжала пальцы в маленькие крепкие кулачки по бокам.

Гэнси ничего больше не добавил, просто ждал решения суда, в особенности его неуверенный взгляд остановился на Адаме. Он был словно истерзанная версия человека, которого Адам когда-то впервые встретил, и Адам не мог сказать, становился ли Гэнси кем-то другим, или он возвращался к тому, кем уже давно был. Адам покопался в себе в поисках чего-либо, что он хотел сейчас сказать Гэнси, но ничего не выделялось. Уважение было тем, что он хотел всё время, и уважение было тем, на что он сейчас смотрел, даже если оно запоздало.

— Спасибо, — произнёс Адам. — Что, наконец, сказал нам.

Он имел в виду «сказал мне». Гэнси понял, он едва-едва кивнул. Блу и Адам разглядывали друг друга. Она прикусила губу, он приподнял плечо. Они оба сожалели.

— Хорошо. Я рад, что всё открылось, — заносчиво сообщил Гэнси. Давным-давно Адам счёл бы такой высокомерный ответ невыносимым, он бы решил, что это легкомыслие. Теперь же он знал, что была и обратная сторона. Когда затруднения подбирались слишком близко к чему-нибудь огромному и личному, Гэнси погружался в оживлённую вежливость. Это было так неуместно здесь, в отделении неотложной помощи, этой бурной ночью, что действительно выбивало из колеи, особенно в сочетании с непроходящим смятением на его лице.

Блу взяла Гэнси за руку.

Адам был рад, что она это сделала.

— Гадость, — сказал Ронан, и это была самая незрелая реакция из всех возможных.

Но Гэнси ответил:

— Спасибо за участие, Ронан, — снова с присущим ему выражением лица, и Адам отметил, как ловко Ронан ослабил напряжение момента. Они все опять могли дышать.

Мора вернулась к ним от стойки. У Адама сложилось впечатление, что она намеренно там задержалась, предоставляя им пространство. Теперь она достала ключи от машины и предложила:

— Давайте уберёмся отсюда. Такие места заставляют меня нервничать.

Адам наклонился, чтобы стукнуть костяшками пальцев по кулаку Гэнси.

Больше никаких игр. Время только для правды.

Глава 28

Независимо от того, с какого места вы начали знакомиться с этой историей, она всегда была о Деклане Линче.

Хотя в это и сложно поверить, он не родился параноиком.

И в самом деле, была ли это паранойя, ведь он необязательно был неправ?

Осторожность. Вот как называлось, когда действительно появлялись люди, кто хотел тебя убить. Он учился осторожности, не паранойе.

Он родился мягким и доверчивым, но он научился. Он научился с подозрением относиться к людям, спрашивающим: «Где ты живёшь?» Он научился говорить с отцом только по одноразовым мобильным телефонам, которые покупал на заправках. Он научился не доверять никому, кто утверждал, что не почётно тосковать по историческому таун хаузу в коррумпированном городе, по главной спальне с ковриком из тигриной шкуры, по ящику, полному красиво подмигивающего бурбона, и по немецкому автомобилю, который знал о мире больше, чем ты. Он выучил, что ложь была опасна, только если ты иногда говорил правду.