Король воронов

Иногда Адам отправлялся с ней, когда она шла рыться в сараях и амбарах, и вместе они перебирали садовые грабли, ржавые моторы, древние мешки с кормом для коров. Опал искала сокровища – то, что можно съесть и чем можно полюбоваться, – а Адам искал разные предметы из снов. Опал очаровывали и пугали эти поиски. Она не могла оторваться от разгребания куч хлама, хотя и знала, что может случайно наткнуться на сонный предмет. Когда это происходило, она пятилась, ощущая в сердце восхитительный трепет страха. Не то чтобы эти вещи были опасны (хотя иногда действительно были: однажды под старым трактором в одном из сараев она нашла маленький незатухающий огонь и обнаружила опытным путем, что он достаточно горяч и жгуч, если крепко стиснуть его в кулаке). Проблема состояла в том, что сонное гудение было знакомым. Слишком похожим на нее саму, слишком правдивым, слишком большим. Оно напоминало Опал одновременно сны, из которых она пришла, и кошмары, которые чуть не убили Ронана. Оно напоминало ей, как она чуть не развоплотилась, как из ушей у нее капала чернота уничтожения.

Но оно звало Опал. Особенно громко звучали вещи в длинном сарае, где Ронан творил новые чудеса. Эти предметы взывали к ней настойчивее, чем любая из вещей, которые приснил его отец. Опал не смущала обоюдоострая смесь желания и страха. По большей части ей не хотелось иметь никакого дела со снами, и она жалела, что ее другая, меньшая часть, которая помнила, откуда она взялась, хотела иметь с ними дело.

Ронан объяснил Опал, что в длинном сарае он работает. Он создавал новое место снов вроде Кабесуотера, того леса, откуда она взялась – «ты его помнишь»? Да, Опал помнила деревья, жуткие деревья, и ночные ужасы, и черную, истекающую кровью землю.

– Не так, как в конце, – сердито сказал Ронан, как будто там хоть когда-то было хорошо.

В своих снах Ронан всегда умирал, или от него отрезали кусочки, или он стоял под прицелом безликого человека с пистолетом. Атомные бомбы взрывались у Ронана в руках, рыбы врывались сквозь окна, кроша диваны, мириады трупов оказывались на мириадах подъездных дорожек. Не все сны Ронана были ужасны, но в целом от этого было хуже, а не лучше. Опал никак не могла угадать, когда что-то пойдет не так. Ей приходилось бояться всё время.

Ронан сказал:

– Да не делай ты такое лицо, мелкая. Я не заставлю тебя там жить. И вообще, может, тебе понравится.

Опал знала, что не понравится. Она не собиралась туда уходить. За обсуждениями этого нового Кабесуотера Ронан и Адам проводили гораздо больше времени, чем хотелось бы Опал. Без него, очевидно, стало труднее быть сновидцем, поскольку старый Кабесуотер фокусировал сны Ронана и очищал энергию силовой линии, помогая ему видеть желаемое, вместо того «чтобы бессмысленно тупить всю ночь». Адама больше всего интересовала силовая линия, она заставляла его использовать остро звучавшие слова, например: проводник, эффективность, аналог. А Ронан желал знать, как вызвать дождь. Ему очень хотелось завести в этом новом Кабесуотере такое место, где всегда бы шел дождь, заставляющий человека одновременно радоваться и грустить, а еще он хотел, чтобы Кабесуотер не был отстойным. Похоже, Ронан считал это своей основной задачей – приснить нечто не отстойное. Пусть даже Опал считала, что Ронан – хороший сновидец (в конце концов, он приснил ее, а она была совершенством), он часто сетовал на собственные недостатки.

– Я не могу держать в голове всё это одновременно – каким я хочу его видеть, – сказал он как-то раз. – Не могу создать новое место без старого. Оно помогало мне сосредоточиться. Как там это называется?..

– Саморазрушение, – ответил Адам.

– Иди ты. Я имел в виду «Уловку-22».

– Ты приснил первый Кабесуотер без всякого Кабесуотера.

– Мне просто нужно, чтоб он не был отстойным.

– Но должны же быть и более внятные параметры. Например, количество энергии, которое он может аккумулировать для тебя, в соотношении с количеством требуемого внимания.

– Хорошая мысль, Пэрриш. Надо все-таки приснить тебе новую машину.

Подслушивавшая Опал не вполне уловила суть разговора – она по-прежнему лучше владела языком сна, которого не знал бодрствовавший Ронан, – но она поняла, что Адаму нравится, когда Ронан так говорит. Иногда они переставали беседовать и начинали целоваться, а Опал продолжала подслушивать.

Ее любовь к подглядыванию была безгранична и неисправима. Они постоянно обнимались в самые удивительные моменты, за несколько вдохов переходя от расслабленного состояния к необычайно энергичному. Опал видела, как они бешено целовались в машине на подъездной дорожке, как обвивались друг вокруг друга в ванной; она видела, как Адам расстегнул ремень Ронана и провел рукой по его телу. Полная интеллектуального любопытства, она рассматривала ребра, бедра, руки, ноги, спины. Опал не знала похоти, поскольку Ронан не вложил этого в нее, но также она не знала и стыда, поскольку его Ронан тоже не вложил в свое творение.