Король воров

Вчера рано утром, получив известие о прибытии в город черного каравана с уймой драгоценных камушков, Вайгал поспешил посмотреть, где и как размещаются гости их города. Обнаружив чернорожих купцов на пустыре из-под Южного рынка, он пронаблюдал из своего нынешнего укрытия, как чужеземцы, скинув дорожные одеяния, более всего напоминавшие мешки с прорезями для рук и головы, остались в том, что явно привычней им — в одних набедренных повязках. Дикари, кожей чернее твоей смолы, принялись из тонких трубчатых стволов какого-то дикарского дерева, которые им не лень было переть через полмира, мастерить хижины. Построенных домиков Вайгал насчитал пять, а туземцев, прибывших в Конверум, — три десятка да трое сверху. Только у одной из хижин чернорожие ребята выставили охрану в виде двух голых здоровяков с тонюсенькими копьями, тем самым показывая, в какой именно постройке хранятся камушки. За что им огромное спасибо!

* * *

Едва его взгляд поймал фигуру вошедшего в зал человека, как в голове выстроилась цепочка: девка в «Червивой груше», сопровождаемая двумя угрюмыми типами, предложение провести веселую ночь за хорошие бабки, удар по затылку и похищение, кровать в черном шелке и он на ней, а на нем лишь тряпочка, которую надевают первой, а снимают последней, и к нему приближается обнаженная девица.

Проклятия богов, все становится ясным! Вот из-за кого он опаздывает на дело, подводит Вайгала, рискует остаться без большого куша, закован, как каторжник, позорно раздет и растянут. Из-за похотливой сучки, у которой в разгаре течка, из-за богатой, зажравшейся дуры, которая привыкла ублажать все свои капризы, из-за какой-то шлюхи…

Раздражение давно уже у киммерийца заместил гнев, быстро переросший в ярость, незамедлительно разразившуюся бешенством. А когда варвар из Киммерии свирепел…

Рванул Конан так, что точно что-то не выдержало бы: цепи, крепления в полу или руки варвара. Что-то должно было треснуть, лопнуть или выдраться с корнем. Подаренная природой огромная сила, приумноженная годами ее применения, удесятеренная взрывом бешеной ненависти, обрела в это мгновение всесокрушающую мощь.

Пол оказался деревянным. Да будь он хоть из гранита, его ждала бы та же участь — зияние дыр в местах крепления цепей.

* * *

Предстоящее дело нравилось рыжему вору все больше и больше. Обобрать неотесанных дикарей в черте города — работенка даже для начинающих малолеток. И плевал он на Королевский Кодекс: чужеземными камушками Вайгал сможет откупиться от воровского мира «теней». Пусть и ненадолго, но за то короткое время личной свободы он сумеет завершить начатое, убить врага Короля и убраться из треклятого города. А для дельца с черными ребятами понадобится только один напарник. Работать лучше ночью. Лучше — нынешней. Откладывать нечего: вдруг отыщутся умники, которые опередят их.

С южной окраины Вайгал направился в «Червивую грушу». Но по дороге завернул к еще одному своему человеку, занимающему пусть и незначительную должность в Сенате, зато находящемуся в курсе всех городских новостей и дел. За небольшую (особенно, если сравнивать с величиной предстоявшего улова) мзду Вайгал навел справки о прибывшем караване и выяснил, что купцы из Черных Королевств следуют в столицу, в Морнстадинос, везут подарки королю Коринфии (ага, ясно, что за подарки такие, смекнул Вайгал), в Конверуме пробудут дня три-четыре. Зачем — неясно, но факт, что не для торговли. Стало быть, драгоценные камушки в руки купцов не уплывут.

Узнав, что Конан спит после ночной попойки, Вайгал вдруг передумал. Можно, в общем, и не торопиться. Если кто и задумает их обойти — ему донесут об этом. В каждой шайке «теней» у него есть свои люди. Зато этой ночью можно будет все хорошенько разведать, чтобы последующей ночью наверняка избежать любых неожиданностей.

* * *

Оглушающий треск, смешавшийся с коротким звериным рыком, невозможно вздувшиеся на какие-то мгновения мышцы на обнаженном теле гиганта, и вот — гора молодого мужского мяса летит над черной поверхностью к забросившей колено на шелковые простыни, обомлевшей женщине. Она не успевает ни крикнуть, ни пискнуть, ни тем более отбежать, как уже поймана, вдавлена в перины, горло обхвачено рукой, другая рука срывает материю, закрывавшую лицо.

— Это ты, тварь! Ты и тогда обманула! Служанка, она же госпожа! Ты надолго запомнишь меня! Видишь? — Конан потряс перед широко раскрытыми, как у насмерть перепуганной лани, глазами своими украшениями из толстых колец. — Твоими же висюльками помечу твою задницу! Ха, будет…

Топот кованых мужских сапог ни с чем перепутать нельзя, как и не приходится сомневаться, чем он грозит вкупе с грохотом распахнутой двери. Киммериец отшвырнул до поры ненаказанное женское тело в противоположный двери угол комнаты, особо не заботясь, обо что и с какой силой девица может удариться, и повернулся лицом к набегающей опасности.

Ну, конечно, кому это еще быть! Вся шайка тут! Угрюмая парочка из «Червивой груши»!