Король воров

Киммериец почувствовал, как лопнуло, не выдержав нагрузки одно из волокон веревки. Ну наконец-то. А сколько их всего? Ага, Моравиус заинтригован. Откуда, дескать, этот варвар знает мое второе имя? Тяни время, Конан, тяни время, говори что-нибудь, заинтересуй сенатора, пусть он будет слушать тебя, задавать глупые вопросы… Веревка обжигала кисти рук, но он продолжал упорно перетирать ее.

Моравиус медленно кивнул, не отрывая взора от лица пленного, на котором выступили бисеринки пота.

— Знакомо, — сказал сенатор. — И что дальше?

Киммериец перевел дух. А хорошо держится этот Король Теней. По нему и не скажешь, что он взволнован, испуган или разозлен — просто интересно человеку, что такое с этим Аффендосом.

Говори, Конан, плети паутину, путай правду с вымыслом.

— Я приехал сюда из Заморы, из города Ларши, что лежит неподалеку от Шадизара, города воров — слышал о таком? Да, сенатор, я вор, но одновременно

я — посланник из Шадизара. Я прибыл в Конверум по приказу тамошнего короля воров, чтобы встретиться с тобой и обговорить, не найдутся ли у нас

какие-нибудь общие интересы. Ведь расширение влияния — это и твоя цель, не так ли?

Перетерлось еще одно волокно веревки.

* * *

— Нападение! Нападение! — неслось по этажам дома сенатора Моравиуса. — Всей страже собраться в северном крыле! Сообщить городской страже! Вызвать подмогу!..

Какие-то оборванцы, казалось, лезли из всех щелей — темнокожие, в странных мешковатых одеяниях, с тонкими прутиками в руках.

— Нергалью печень в рот Сету, те самые! — взревел Деливио. — Стража, занимай оборону! Соблюдать осторожность, у них отравленные копья!..

* * *

Мимо Кальвии пронеслось несколько охранников, но она почти не обратила на них внимания, уловив лишь, что кто-то неизвестный забрался в дом. Она всецело была поглощена подслушиванием. Слышно было плохо, тяжелые дубовые двери скрадывали звуки, однако отдельные слова долетали до ее ушей. И слова эти пугали ее. Пугали до смерти. В конце концов, она была лишь женщиной, а женский разум не всегда выдерживает сильные переживания.

* * *

Помаявшись некоторое время по Бирюзовой гостиной, погадав, куда подевались ее телохранители, Рохана решила пройтись по дому — поискать сестру и заодно выяснить, почему все шумят и суетятся.

* * *

— Продолжай, Конан, продолжай. Это очень интересно, — осторожно произнес Моравиус. — Итак, король воров Шадизара послал тебя сюда, чтобы ты встретился с местным Королем Теней?

— Именно так, благородный сенатор. — Киммериец сделал ударение на последних словах, но сенатор сделал вид, что не заметил подтекста.

— И как? Удалось ли тебе встретиться с Аффендосом?

— Полагаю, да.

Мерзавец, он все еще делает вид, что не имеет никакого отношения к воровскому миру Конверума! Осторожничает. Ну и пусть, мне это только на руку. Он сам тянет время, не понимая, что уже начал плясать под мою дудку… Погоди, Аффендос, дай только с этой веревкой разобраться, а уж потом поговорим по душам…

И ни один, ни второй не слышали, что немногочисленная (зачем держать целый полк в доме одного из самых уважаемых людей города?) охрана дома из последних сил сдерживает наступление дикарей из Черных Королевств, что несколько чернокожих уже проникли в залы первого этажа.

* * *

— Удалось тебе встретиться с Аффендосом?», «Полагаю, да», — услышала Кальвия из-за двери. И сжала кулачки. Ужас охватил ее разум колючими лапками.

* * *

Шаман Манумба слышал биение сердец своих воинов, доносящееся с разных сторон Большой пещеры.

Одно заколотилось часто-часто — то воин Грогру вступил в схватку с пауками. Вот сердце воина радостно трепыхнулось — значит, убит белый гаденыш. Сердце екнуло — Грогру ранен? Опять вздрогнуло от восторга — ага, не стало еще одного паука. А! Сердце Грогру стало биться тише, все тише… Остановилось. Возвращайся, Грогру, в живот Нанги, чтобы снова выйти оттуда через много лун с новым лицом и именем.

Скоро все сердца, кроме сердца воина Папчуу, дали знать Манумбе, что все его воины, кроме Папчуу, сражаются с пауками.

Вот не стало воина, не стало паука, еще паука и еще. Еще, еще, еще, еще паука. Ах, воин Стрр Хйох ушел, воин Ыйы ушел. Ага, паук убит!..

…Много пауков убили его воины, очень много, но все, кроме Папчуу, один за другим вернулись в живот Нанги. Но жив Папчуу, сын Уучпапа, и пока он жив, шаман Манумба останется на дереве. Не станет Папчуу — шаман Манумба слезет с дерева и пойдет на пауков. Один. И освободит Пьйонгу.

По неизменяющемуся биению сердца Папчуу Манумба догадался, что воин пока обходит паучьи ловушки и засады. Молодец Папчуу! Как и его отец, он — величайший воин мира!

* * *