Король зомби

«Я, – говорит, – кормить тебя буду ровно так, как ты работаешь». И начал отпускать мне одно пустое варево, да изредка солонину, которая уже с душком. Я и раньше досыта не наедался, а тут совсем туго стало. Ходил я по городу голодный, волком смотрел на довольных сапожников. Тогда-то и сошелся с Момылем.

Момыль был самым распоследним лодырем. Лет ему исполнилось черт пойми сколько, жил он черт пойми где и одевался в такие обноски, что ими и пол мыть стыдно. Момыль любил вино и старался каждый вечер до того налопаться, чтобы потом весь день дрыхнуть. При этом он так ухитрялся жить, что его никто не замечал. То есть, он сам по себе, а город – сам по себе. Никто Момыля не пытался к делу пристроить. О нем даже не сплетничали. Один раз только я слышал краем уха, будто Момыль не из здешних мест, и раньше была у него несчастная любовь, от которой он и потерял человеческий облик.

Откуда Момыль доставал деньги – тайны нет. Воровал, конечно, – откуда б еще?

Мне Момыль не нравился. И вовсе не тем, что вор, а тем, что был он какой-то ненастоящий. Болтал весело, но сам при этом не веселился. И разговор у него утомительный, все слова задом наперед. Но больше-то водиться мне не с кем было. К тому же, у Момыля иногда появлялись деньги, и он угощал, и вином, и жратвой.

Я все ждал, когда Момыль и меня позовет воровать, но он отчего-то не звал. А если б позвал, я пошел бы, наверное.

Однажды вечером сидел я возле рынка и смотрел, как бестолковые люди несут мимо колбасу. Тут появляется Момыль с мешком в руках и говорит:

– Смотрю, мой друг, все горести тебя обуревают.

– Иди к лешему! – отвечаю, а сам чую, что из мешка пахнет съестным.

– Пойдем со мной подальше от толпы! – говорит Момыль и потряхивает мешком. – Здесь есть, чем утолить печаль и голод.

Я поднялся, будто нехотя.

Вот нашли мы укромное местечко, и Момыль вывалил все из мешка. Там была и курица, и кровяная колбаса, и еще много чего. Я, как все это увидал, потерял голову, начал хватать то да се и в рот пихать. Момыль уселся рядом, откупорил бутылку и стал потягивать из горлышка, даже не притрагиваясь к еде.

Подмел я все подчистую, а Момыль как раз бутыль ополовинил. Спрашиваю тогда:

– Где столько еды добыл?

Момыль отвечает:

– Все это, в сущности, сплошные пустяки. Как ночь сменяет день, так и удача в нужный час приходит. Вчера был пуст кошель, а нынче: вот, гляди-ка!

Он достал из кармана горсть монет. На такие деньги можно быка купить!

– Может быть, – говорю, – зайдем в харчевню и прихватим еще еды?

Я был сыт, но когда еще случай подвернется, чтобы впрок брюхо набить.

До утра мы шатались по харчевням. Я столько сожрал, а Момыль столько выпил, что деньги кончились. Момыль и меня подпаивал. Я захмелел и начал перед ним душу выворачивать. Говорил, что городишко наш – дрянная яма. Говорил, что надо нам идти к нормальным людям. Вот сейчас прямо и идем в столицу, или куда там еще.

Момыль усмехнулся:

– К чему вдали искать то, что бывает рядом? Занятье под талант везде найдется. Вот, скажем, для примера, помощника искал недавно старый Гнут. И ты бы мог занять такое место, что…

– К черту Гнута! – закричал я, а потом спросил: – У тебя точно денег не осталось?

– Не может быть точней.

Тогда мы разошлись в разные стороны.

Явился я домой под утро с переполненным брюхом и на шатких ногах. Отец меня будто специально в дверях поджидал.

– Ну и где тебя, обалдуй, носило? – спрашивает он.

Я хотел поскорее мимо отца протиснуться и пойти к своей кровати, но зацепился ногой и растянулся плашмя. От встряски из моего нутра все обратно вышло. Отец покачал головой:

– Мало того, что бездельник, так еще и пьяница!

Мне до того стало обидно, что и не передать. Как он может это говорить, когда сам мою жизнь погубил?! Будь у меня другой отец, я со своими дарованиями уже университет закончил бы!

Встал, утерся и говорю:

– Кто тут бездельник, еще разобраться надо. Пока вы золу полощете, я подыскал себе хорошее место.

– Кто тебя, криворукого, примет?

– Старый Гнут примет! – выпалил я и давай врать с разгона: – И с таким условием, что у Гнута стану вместо наследника. Это почище будет, чем собак на мыло переводить!

Услыхав про собак, отец взъярился.

– Мое мыло из лучшего говяжьего жира! – заорал он. – Где ты видел, чтобы я туда клал собак?!

Я-то, положим, много чего видел, но решил смолчать, потому что очень уж родитель распалился.

– Убирайся! – кричал отец. – Ступай к Гнуту мертвяков потрошить! Это как раз про тебя занятие!

Тут уже и я разозлился, хлопнул дверью и ушел.

Забрался в соседский сарай и продрых до самого вечера. Проснулся с больной головой, голодный. Стал размышлять, что дальше делать. Может, повиниться, и отец меня обратно примет? Или же, в самом деле, попробовать к Гнуту в ученики поступить?

От хорошей жизни такое не придумаешь, потому что Гнут – он ведь черт знает чему может научить. Человек этот в нашем городе был самый что ни на есть странный, даже страннее Момыля. Жил он один на отшибе в большом доме, и каждую ночь в окне его подвала горел свет. Понятно, что для добрых дел никто не станет столько масла жечь.