Король

— Сегодня я пригласил вас сюда, чтобы мы и подумали о наших врагах, об Империи, и решили, трусы мы или воины. Долгое время я сам только крался у границ богатых планет. Слишком долго я, мой народ и вы только облизывались, глядя на сочные пастбища и плодородные черные поля. Я видел перед собой новые планеты. Будущее зовет меня и вас, и я отвечу ему. Не знаю, ответите ли вы вместе со мной. Завтра я узнаю об этом.

Гости переглянулись.

— Сегодня, — продолжал Аброгастес, — мы пировали, а завтра днем, когда вы выспитесь и из ваших голов исчезнет хмель от брора, никто не сможет обвинить меня в обмане, в том, что я хитростью заставил вас принести неразумные клятвы, опьянив вас вином и подарками. Завтра, на вершине горы Крагона, на ее разбитых молнией, опаленных камнях я и те, кто последует за мной, принесут клятву кольцом и копьем — отомстить Империи и сделать ее богатство нашим. Мы будем клясться нашим братством, отмщением и войной.

— Через двадцать дней каменный ливень закончится, — произнес кто-то.

— И тогда львиные корабли выйдут на свободу, — добавил второй воин.

— Придется о многом позаботиться, — размышлял Ингельд.

— Но кто же будет вождем этого союза? — вспомнил Фаррикс, вождь народа терагаров, или борконов. Борконы были третьим по величине племенем народа алеманнов. Вторым считались дангары. В племени борконов было несколько ветвей, самыми многочисленными из них были лидинианские, или прибрежные борконы.

— Тот, кого поднимут на щитах, — ответил Аброгастес.

— Но только как повелителя войны, — уточнил Фаррикс.

— Да, он будет вождем на назначенное время, — добавил рослый воин из племени аратаров созвездия Мегагон.

— Еще посмотрим! — запальчиво ответил Гротгар.

Двое мужчин вскочили, но тут же снова сели на скамьи, сдерживаемые своими соседями.

— Сейчас я оставлю вас, если вы захотите продолжать пир, — произнес Аброгастес.

— А что будет с этими суками? — произнес кто-то.

— А, я и забыл про них, — ответил Аброгастес.

Послышался звон колокольчиков, когда бывшие гражданки Империи, сбившиеся на маленьком островке, окруженном глубокой канавой, задрожали — они были всего лишь обнаженными рабынями в ошейниках.

— Разыграйте их в кости, — засмеялся Аброгастес.

Как только он произнес это, мужчины, принесшие кольца, принялись раздавать кости по столам. Еще кто-то очертил на полу круг диаметром около трех футов, перед большим кругом, в котором столпились женщины. Другой потянулся, схватил одну из женщин за руку, бесцеремонно проволок ее через канаву и поставил на ноги в маленьком кругу. Удерживая ее за запястья, он запрокинул руки рабыни за голову и заставил ее повернуться. По доскам стола загремели кости.

— А что будет вот с этой? — вдруг спросил один из гостей, указывая на сжавшуюся Гуту.

— Пусть ее разорвет пес! — предложил другой.

Те, у кого выпало больше очков в первом круге, вновь бросили кости. Это продолжалось до тех пор, пока среди играющих не оставался один победитель.

— Двадцать! — крикнул гость.

— Двадцать два! — с радостью перебил другой. Стоя на помосте, Аброгастес с усмешкой наблюдал за гостями.

— Так что будет с этой сукой Гутой? — не отступал гость.

Вскоре первая из рабынь была выиграна. Надсмотрщик поставил ее на четвереньки и с помощью хлыста погнал к новому хозяину. Женщина вскрикнула, ибо этим хозяином оказалось насекомоподобное существо.

— Быстрее в круг, ты! — прикрикнул другой надсмотрщик второй гражданке Империи, и она с плачем перебралась через канавку и вступила в маленький круг. Кости вновь заплясали по широким доскам столов.

— Встань прямее! — командовал надсмотрщик. — Повернись!

— Не выходи за пределы круга без разрешения, или ты умрешь, — пригрозил другой.

— Дайте мне перерезать горло этой подстрекательнице Гуте! — не унимался ретивый гость.

— Не смей, — возражал ему другой.

Вторая рабыня, бывшая знатная женщина Империи, которая теперь ничем не отличалась от других: от любой деревенской девчонки, пойманной во время охоты, от беглой должницы, предназначенной для публичных домов, от рабыни-судомойки, грязнолицей беспризорницы, чьи дни беззаботного существования неожиданно кончились по распоряжению местных властей и которую продали в рабство, — эта рабыня досталась Гранику, рыло которого покрылось капельками пота. Рабыню загнали под его стол и там привязали за шею к одной из ножек, среди золотых вещиц и другого имущества, рядом с массивными, сильными когтистыми лапами хозяина. А Граник уже вновь высыпал кости своей огромной лапой, борясь за другую женщину, брюнетку, которую на четвереньках ввели в круг. Затем вывели еще одну женщину, колокольчики на ногах которой непрерывно звенели, и поставили ее в соблазнительной позе в круг как очередной приз в игре.

— Гуту! — звал один из гостей.

— Гуту сюда! — орал другой. Казалось, Аброгастес не слышит их.

Между столами пробирался еще один гость с двойным боевым топором.

— Посмотри на весы, могущественный Аброгастес! — кричал он. — Они указывают на смерть!

Он приставил топор к шее Гуты, и она затряслась, почувствовав его холодное, острое лезвие.