Королек

Лили задумчиво смотрела на него открытым взглядом; в уголках губ еще таилась дразнящая улыбка.

– Может быть, получится… со временем. Но вы же не собираетесь начать прямо сию секунду? Я в пижаме!

– Торопиться нам некуда, – согласился Гримстер. – Свыкнитесь с идеей. И вечером попробуем. Хорошо?

– Джонни, только при одном условии. – Лили улыбалась с явным кокетством.

– Каком?

– Мне тут душно. Отвезите меня в кино после обеда. Не важно какое. Я просто хочу сидеть в кино с шоколадными конфетами, и – если захотите – позволю вам держать меня за руку.

Он рассмеялся.

– Хорошо. Раз уж вас нужно подкупать…

Гримстер пошел к двери, а Лили сказала вслед:

– Такой длинный разговор – а вы забыли включить магнитофон.

– Мы уже прошли эту стадию, – ответил Гримстер и вышел.

Когда прошлой ночью Лили пришла к нему рассказывать о гипнозе, Гримстер намеренно не стал включать магнитофон – не хотел сбить ее настроение. А теперь он был доволен, что не включил. Сейчас ему хотелось оставить Лили для себя одного. Зачем? У него не было удовлетворительного ответа. Перед сном он думал об этом, но не смог найти никакой логики. Интуиция подталкивала его скрыть то, что ему стало известно. После долгих споров с самим собой Гримстер решил следовать интуиции, хотя понимал, что его открытие не удастся долго таить от сэра Джона.

Пакетом из Лондона Коппельстоун прислал полный список банковских платежей и поступлений Диллинга за последние полтора года его жизни. Согласно постоянному поручению, банк выплачивал двадцать фунтов ежемесячно Уильяму Принглу. В списке платежей Диллинга не было других Уильямов или кого-то с такими же инициалами, не считая двух компаний. Коппельстоун, знавший, что интересует Гримстера, сделал приписку: «Если нужно, найдем Прингла и проследим чек».

Гримстер сообщил Крэнстону, что после обеда повезет Лили в кино, но майор отказался дать разрешение без четкого указания из Департамента. Гримстер позвонил Коппельстоуну и получил подтверждение, однако повез Лили не в Барнстейпл, где можно было наткнуться на Гаррисона, а в Эксетер.

Фильм – длинная, нудная история с военными приключениями – неожиданно очень понравился Лили. Гримстер подозревал, что она любит только мелодрамы и мюзиклы. В какой-то напряженный момент Лили зажмурилась и прошептала: «Скажите, когда это кончится. Я не выдержу, если он не спасется». Почти все шоколадные конфеты она съела сразу, минут за пять, и легонько взяла Гримстера за руку. Они сидели, как маленькая девочка и ее дядя, который ее развлекает. Как ни странно, Гримстеру не было неприятно такое ощущение; он был вынужден признать, что в рамках профессионального задания таится забавное и нежное чувство ответственности за Лили. Несмотря на ее моменты прозорливости, моменты почти пуританского неприятия вещей, не вполне приличных, вроде гипноза, Гримстер видел: если предложить ей преданность, защиту и заботу, она достаточно податлива, чтобы привить желания и манеры, изначально ей чуждые. Она была воском в руках Диллинга. А теперь, в некоторой степени, – в руках Гримстера. Гримстер, в кино откровенно скучавший, представил, каково заниматься любовью с Лили. Он даже не сразу осознал, что впервые после смерти Вальды задумался – не важно, под действием мужских гормонов или умозрительно проверяя, как умирают клятвы и горе, – о возможности заняться любовью с другой женщиной. Очевидно, с Лили получилось бы легче, чем со многими другими женщинами. Она совершенно не походила на Вальду. Мягкая, полнотелая, безусловно, сентиментальная и романтичная. Ее объятия ничем не напомнят Вальду. У Вальды было худое, мальчишеское тело – на любовь оно отзывалось крайней экстравагантностью и изобретательностью… Впервые он позволил себе приподнять завесу над воспоминаниями о Вальде и внезапно осознал, что нет ни боли, ни ностальгии. От этого открытия Гримстер почувствовал себя предателем и напрочь изгнал неожиданные мысли. Даже вздрогнул от усилия, так что Лили бросила на него взгляд.

По дороге домой они остановились в Эггесфорде, в отеле «Лис и гончие», выпить. Благодаря лицензии на рыбалку заурядный постоялый двор превратился в известный рыбацкий отель. Здесь останавливался сэр Джон, когда в сентябре приезжал на две недели на рыбалку в водах Хай-Грейндж.

Лили взяла бокал густого сладкого хереса – она любила его, а Гримстер – виски с содовой. Подняв стакан, он заметил хмурые морщинки между тщательно выщипанными бровями Лили. Она смотрела на перстень на его пальце.

– Вы не против? – спросил Гримстер. – Он ваш. Если не хотите – скажите.

Лили покачала головой:

– Я не против. Но зачем вам?..

– Я хочу, чтобы вы привыкли видеть его на моей руке. Как на руке Гарри. Если мы хотим что-то получить, я должен быть для вас как Гарри.

Тут Лили поставила бокал на длинную деревянную барную стойку и захохотала, трясясь всем телом, пока не взяла себя в руки.

– Ой, Джонни… Вы как Гарри!.. Да вы разные, как день и ночь!

Почему-то Гримстер почувствовал укол раздражения.