Королек

Гримстера выбросило через лобовое стекло – он врезался в широкий ствол с такой силой, что сломал шею и умер мгновенно. Однако в мгновения перед смертью он видел не деревья, не реку, не неминуемый конец, то ли случайный, то ли подстроенный. Он вновь стоял перед сэром Джоном и слышал: «В отношении вас я потерял это право давным-давно… все когда-нибудь кончается». Теперь он полностью понял эти слова. За миг до смерти он глядел на мертвеца, держа в руке две фотографии. На одной – сам Гримстер и Гаррисон мальчишками, на речном берегу, оба улыбаются, держа рыбу. Его мать сделала эту фотографию на каникулах в Ирландии. На обороте было написано: «Думаю, тебе понравится это фото нашего Джонни (справа)». Чернила поблекли, но почерк матери нельзя было не узнать. Вторая фотография была старее, на толстом картоне – его мать, восемнадцатилетняя девушка. Эта же фотография, увеличенная, висела в гостиной – блузка с рукавами-фонариками, под горлышко и с маленькой брошью-камеей. На обороте этой фотографии едва читалась совсем уж выцветшая надпись тем же почерком: «Моему дорогому Джону, с бесконечной любовью – навсегда. Хильда».

Когда тело доставили в Хай-Грейндж, Коппельстоун нашел фотографии и уничтожил их. Гримстера обыскивали, прежде чем вести на реку, так что стало понятно, что он взял фото у сэра Джона, что Гримстер, не зная того, убил собственного отца – отца, который никогда не признавал сына, но помогал ему, приблизил его к себе, как только мог, собирался оставить ему свое место, направлял и пестовал его карьеру, желал быть рядом с ним, но не мог открыться.

Департамент пришел в движение. Сэр Джон умер от сердечной недостаточности в возрасте пятидесяти девяти лет. Гримстер погиб в автокатастрофе. Сэр Джон получил свои четверть колонки в «Таймс», Гримстер – абзац в «Уэстерн морнинг ньюс».

В квартире миссис Хэрроуэй, узнав новости, оплакивала потерянную любовь Лили. Сквозь печаль она видела себя в черном у могилы и думала, когда будет прилично поговорить с миссис Хэрроуэй насчет подходящего наряда. Ее чувства были искренни, но не глубоки. Две ночи она засыпала в слезах, зная, что никого уже не полюбит так, как любила Джонни, и решала, не написать ли матери… и уговаривала себя, что, несмотря ни на что, жизнь продолжается… Жизнь должна продолжаться, потому что ведь нечестно по отношению к мертвым вечно жить прошлым. Две недели она наслаждалась уютным страданием трагической фигуры, потом забеспокоилась, когда не пришли месячные, потом успокоилась, когда через неделю пришли… А затем постепенно стала прежней Лили. Лили и ее несчастные любовники… сначала Гарри, потом Джонни… бедный Джонни… Никто не сможет занять его место, никогда, никогда…