Королева

— Тебе тут нравится? — спросила я.

Моим родителям был привычен шум и суета Нью-Йорка, они привыкли быть активными и постоянно находиться в движении. Это должно было стать для них ощутимой переменой.

— Что тут может не нравиться? — его тон был лёгким, но он не мог скрыть напряжение на его лице.

Я отвела взгляд, ненавидя то, что из-за меня семья была вынуждена скрываться. Они должны были восстанавливаться дома в окружении знакомых вещей и людей, а не быть запертыми здесь. Рай был раем только тогда, когда ты мог свободно его покинуть. Всё остальное было тюрьмой.

— Не надо, Джесси, — мягко сказал он. — Если ты хочешь кого-то винить в этом, вини Благую королеву и людей, которые похитили нас, или Давиана Вудса за то, что он сделал с тобой. Ты не являешься причиной проблем, которые привели нас сюда, и мы с твоей мамой не позволим тебе испытывать вину за что-то, чего ты не совершала. Мы не могли бы сильнее гордиться тобой.

У меня защипало в носу и, подняв глаза, я встретилась с ним взглядом.

— Можешь рассказать мне, что случилось?

Он глубоко вдохнул и выдохнул.

— Это моя вина. Я так старался держать её подальше от интернета и развлекательных шоу. Я убедился, что поблизости нет журналов или чего-то такого, где мог бы упоминаться Принц Рис. Сегодня утром нам доставили продукты, и иногда они засовывают в пакеты газеты или журналы. Я не догадался проверить это до того, как она начала доставать еду, и она нашла экземпляр «Современного Фейри». Он был на обложке.

Я пальцами вцепилась в деревянный подлокотник кресла.

— И она вспомнила?

— Не сразу. Она пошутила на счёт того, как сильно принц похож на меня в таком же возрасте, и спросила, не должен ли я что-то рассказать ей. Мы посмеялись, и я думал, что всё в порядке, — он почесал челюсть. — Часом позже она начала плакать и спрашивать, где ты находишься. Потом она спросила, почему Калеба нет здесь. Чем больше я пытался её успокоить, тем больше она волновалась, пока не впала в истерику, крича, что королева забрала её детей.

Я прикрыла рот рукой, и слёзы, которые я сдерживала, вырвались на свободу.

— О, Боже.

— Я смог дать ей успокоительное до того, как сюда ворвались фейри. Они услышали её крики на своей стороне острова и подумали, что на нас напали. Они знают о нашей зависимости от горена, так что я сказал им, что это был рецидив и попросил послать за тобой.

Это были именно те последствия от восстановления маминой памяти, которых я боялась. Мы с папой сошлись на то, что нам не следует никому рассказывать правду о Калебе, но что если мы не сможем провести её через это сами.

— Она сильная, Джесси, — сказал он, когда я озвучила свои опасения. — Когда она увидит тебя и будет знать, что ты в безопасности, она станет спокойнее. Ей будет сложно заново прожить прошлое, но это единственный путь. В конце концов, это должно было случиться, и хорошо, что это случилось здесь, где мы можем сохранить это в секрете.

— Я могу увидеть её?

— Конечно. Финч и Аисла находились с ней с момента, как я положил её в постель, но будет хорошо, если ты будешь там, когда она проснется.

Мы вошли в дом, и он показал мне главную спальню. Он открыл дверь, и я глазами немедленно отыскала фигуру, лежащую по центру кровати. Моя мать выглядела маленькой и бледной, и новая волна горя и злости за все её страдания, прошла сквозь меня.

Свист рассёк воздух, и крошечная голубая фигурка бросилась через белое покрывало. Я подбежала и поймала Финча, когда он прыгнул на меня. Я потёрла его спину и взглянула на Аислу. Я заметила, как она заглянула за одну из прикроватных ламп. Никси улыбнулась и робко помахала мне рукой, а потом скрылась из виду.

— Тоже рада тебя видеть, — прошептала я Финчу, который откинулся назад и смотрел на меня. — Не могу дождаться, чтобы рассказать тебе о мире фейри, но сначала мне нужно увидеться с мамой.

Он отпустил мою шею и показал: «Мама сильно кричала. Это было страшно».

— Уверена, так оно и было. Мы собираемся помочь ей поправиться, не правда ли?

Он кивнул и свернулся калачиком на моей шее. Я держала его, пока шла к кровати и ложилась лицом к матери. Я нашла её руку и держала, пока она отходила от действия препаратов в её организме.

— Джесси? — прохрипела мама.

Мои глаза распахнулись, и я посмотрела в её красные, поблекшие глаза.

— Привет, мама.

Слеза просочилась из угла её глаза и исчезла в волосах.

— Ты на самом деле здесь?

Я сжала её руку.

— Да.

Она пару раз моргнула, пытаясь стряхнуть эффект успокоительного. Затем она перекатилась на бок и слабо обняла меня.

— Мне снился сон о тебе и Калебе. Только он не был ребёнком. Он был молодым мужчиной, и он…

Она откинула голову назад и уставилась на меня глазами полными горя и ужаса.

— Калеб не умер. Мой мальчик жив.

— Да.

Было трудно говорить из-за комка, застрявшего в горле. Беспомощность охватила меня, когда моя мать начала трястись и выть, как раненое животное.