Королева

Потом появился отец. Он скользнул на кровать с другой стороны и заключил её в объятия. Громкие рыдания сотрясали её тело, и он бормотал ей успокаивающим голосом, пока она, наконец, не успокоилась и её крики не превратились в икоту. За этот год я прошла через многое, но ничего не было тяжелее, чем наблюдать, как моя сильная мать разваливается на части.

— Мне стоит уйти? — прошептала я ему.

— Нет, — скрипящим голосом сказала мама.

Она потянулась ко мне, и я взяла её дрожащую руку.

Мы втроём лежали так больше часа. Мама перестала икать, и её дыхание пришло в норму. Только когда я подумала, что она уснула, она заговорила.

— Как давно ты знаешь, Патрик?

— Память вернулась за две недели до того, как ты покинула больницу, — мягко сказал ей папа.

Она откинулась назад и взглянула на него.

— Как ты мог не сказать мне?

— Каролина, ты слышала, что сказали доктора. Никакого стресса или чего-то, что может вызвать рецидив. Это сильно меня подкосило, когда память вернулась, я не мог подвергнуть тебя этому, пока ты не будешь готова. Я решил, что будет лучше подождать, пока твоя память не вернется самостоятельно.

Мама надолго замолчала.

— А Джесси? Как давно она знает?

Папы встретился со мной взглядом, и я сказала:

— Я была с ним, когда он вспомнил.

Она перевернулась на спину и, приподнявшись, откинулась на подушки. Её лицо было исчерчено и залито слезами, а глаза были красными. Она использовала край простыни, чтобы вытереть влагу с лица, и прижала подушку к груди. Мы с папой молчали, ожидая, как она отреагирует.

Мама смотрела прямо перед собой, как будто видела что-то, что мы не могли.

— Я знала, что он был жив. Мой малыш. Мой Калеб, — она взглянула на меня. — Когда он родился, у него были мои волосы, но я сказала, что он будет выглядеть в точности как его отец, когда подрастёт. Я была права.

— Я знаю. Папа показал мне свои фотографии в юности. Они могли бы быть близнецами.

Она держала подушку в удушающем захвате.

— Они украли моего малыша и пытались заставить меня поверить, что он мёртв. Затем они превратили его в одного из них. Почему? Почему они забрали моего Калеба?

— Я не знаю, — голос моего отца был мягким, скрывая агонию в его глазах.

Я смахнула слёзы, текущие по моим щекам. Мою грудь словно сдавливала раскалённая металлическая решетка, и всё, что я могла делать, это смотреть, как страдают мои родители.

— Благая королева сделала это. Она украла его и вырастила как своего ребёнка, — мама продолжила, как будто папа ничего не говорил. — Неужели она думала, что мы не узнаем собственного сына, когда увидим его?

— Может быть, поэтому она не хотела, чтобы он приходил в этот мир, — сказала я, припоминая разговор, который у меня был с Принцем Рисом. — Когда он отказался оставаться в Благом Дворе, она, вероятно, понадеялась, что достаточно изменила его, так что вы не увидите никакого сходства. Я хочу сказать, я знаю его, и я не видела этого сходства, пока папа не указал мне.

Как только мои слова покинули рот, я знала, что облажалась. Мы с папой не говорили о Принце Рисе рядом с мамой, в том числе о моей дружбе с ним.

Мама уставилась на меня.

— Ты его знаешь?

— Мы с ним разговаривали пару раз, но не сказала бы, что я хорошо его знаю.

Она потянулась, чтобы взять меня за руку.

— Какой он? О чём вы говорили?

— Он милый, и это в основном была пустая болтовня. Он узнал, что я была охотником, и хотел послушать про это. Он немного говорил о своей жизни в Благом Дворе, — я сделала паузу. — Из того, что он говорил, у него было счастливое детство.

Злость вспыхнула в её глазах.

— Потому что он понятия не имел, что его выкрали из настоящей семьи. Как он себя почувствует, когда узнает правду?

— Каролина, — тихо начал папа. — Мы не можем рассказать правду Принцу Рису.

Мама начала возражать, но он прервал её.

— Стража королевы пыталась убить нас, потому что мы узнали его. Они велели Джесси держаться от него подальше. Они слишком много работали, чтобы скрыть то, что они сделали, чтобы позволить нам разоблачить их. У нас нет доказательств, и всё что мы сделаем, это подвергнем всю нашу семью опасности.

Она покачала головой.

— Нет доказательств? А что насчёт ребёнка, которого мы похоронили? Мы можем сделать ДНК-тест, доказывающий, что это не Калеб.

Я прикусила губу, ожидая, что папа скажет ей, что шторм на кладбище уничтожил могилу. Но он, как и я, знал, что она не готова услышать эту правду.

— ДНК-тест докажет, что этот ребёнок не был нашим, но никак не повлияет на Благой Двор. У Принца не осталось человеческой ДНК для проверки, и ни одна живая душа не поверит, что он — Калеб, даже если мы с ним очень похожи, — он положил свою руку поверх её. — Единственные люди, которые знают правду, это мы втроём и Морис. Я хотел, чтобы он знал, на случай, если с нами что-то случится. Мы не можем никому сообщить, что память вернулась к нам. Это единственный способ обеспечить безопасность наших детей.