Королева

Душевная ранимость, появившаяся после перипетий 2002 года, не означала хрупкости здоровья, которое у королевы оставалось по-прежнему крепким. На конноспортивном шоу в Виндзоре в мае она поразила зрителей своей энергией, болея за Филиппа во время соревнований конных упряжек в Большом Виндзорском парке. “Она подъезжала на своем “рейнджровере” к каждому из препятствий с интервалом в полмили, – вспоминает Нини Фергюсон, американская участница соревнований. – Филипп правил четверкой. Королева смотрела, как он проходит препятствия, потом запрыгивала назад в машину. Она была в резиновых сапогах, платок реял по ветру, за ней семенили четыре или пять корги, и она казалась воплощением молодости, энергии и боевого духа” (38).

В начале января 2003 года Елизавета II поскользнулась в Сандрингеме, где навещала свою надежду – жеребенка по имени Дезерт Стар, – и порвала мениск правого колена. Травма потребовала хирургического вмешательства (39). В письме к Монти Робертсу королева жаловалась, как ужасно “томиться в четырех стенах” (40), лишившись катания верхом и прогулок с собаками. Колено зажило, и менее года спустя Елизавета II перенесла аналогичную операцию на втором мениске (41), где врачи обнаружили легкие повреждения. Проходив несколько недель с тростью, она вскоре вернулась к еженедельным поездкам в седле. Елизавета II сделала одну-единственную уступку возрасту – пересела с высоких лошадей, на которых ездила десятилетиями, на коренастых пони породы фелл. “Они около четырнадцати ладоней в холке, надежные приземистые коняшки, – говорит Майкл Освальд. – В ее возрасте вообще мало кто ездит верхом, так что безопасность не помешает” (42).

Потеряв мать и сестру, Елизавета II стала проводить больше времени в кругу своей растущей семьи. Прежде по воскресеньям в Виндзоре, посетив службу в королевской часовне Всех Святых, она приходила в Ройял-Лодж на аперитив. Теперь вместо этого она отправляется (43) к своей миниатюрной и энергичной кузине Маргарет Роудз, которая живет в коттедже в глубине Большого Виндзорского парка (44). Там царят простота и уют, обстановка скромная, а на полу валяются резиновые игрушки Гильды, вест-хайлендского терьера хозяйки. Столы в гостиной уставлены фотографиями королевы-матери, короля Георга VI и Елизаветы II в балморалской экипировке.

Когда в 1981 году у мужа кузины обнаружили смертельную стадию рака, Елизавета подарила ей этот дом, чтобы проще было добираться до лондонских больниц оттуда, чем от фермы в Девоне. “Ты не против переехать в предместья?” (45) – спросила Елизавета II. “Это был ответ на наши молитвы”, – вспоминает Маргарет Роудз.

Каждое воскресенье после церкви королева садится за руль своего “ягуара” и едет к Маргарет (46). Кузина встречает ее реверансом, Елизавета II присаживается на потертый диван в гостиной, не снимая шляпу, в которой нужно еще доехать обратно до замка. Под джин с “Дюбонне” они беседуют о событиях прошедшей недели, обмениваются новостями о родных и знакомых – например, о здоровье пожилого балморалского егеря.

В 2002 году, принесшем как страшные утраты, так и народную признательность, Елизавета II перевернула страницу, оставив лихие 1990-е позади. Теперь королева чаще улыбалась на людях. Она стала общительнее, радушнее, спокойнее – больше похожей на мать в каких-то аспектах. “Как ни кощунственно звучит, но, по-моему, королева расцвела после смерти матери” (47), – говорит Роберт Солсбери. Монти Робертс считал, что “она теперь больше, чем прежде, интересуется чудесами природы” (48).

В 2003 году Елизавета II обедала с отрядом гренадеров в Офицерской столовой Сент-Джеймсcкого дворца (красивом высоком зале, украшенном предметами антиквариата, полковым серебром, деревянной дверью от офицерской латрины из окопов Первой мировой и портретом молодой королевы Виктории) (49). Доносившийся через открытые окна хохот и громкие разговоры помешали гофмейстеру ее величества Малкольму Россу, жившему там же, во дворце, и он пожаловался на шум, не зная, кто приглашен в этот вечер на обед. Когда один из гвардейцев доложил о жалобе королеве, та ответила: “Передайте Малкольму, чтобы не валял дурака” (50).

Роберт Солсбери заметил перемены в поведении Елизаветы II, когда она сидела рядом с ним на праздновании семидесятилетия Джинни Эрли в клубе “Аннабель” в феврале 2003 года. Королева рассказывала друзьям, как ей не терпелось сюда попасть, потому что в ночном клубе она не бывала практически с самого замужества. “Первый раз видела такое бурное веселье, – свидетельствует Аннабель Голдсмит (в честь которой получил свое название клуб), также сидевшая рядом с королевой. – Эта суровая женщина смеялась и шутила, развлекая весь стол” (51).

На следующий день у Елизаветы II был запланирован визит в аббатство Святого Альбана к северу от Лондона. Когда ее знакомили с сановниками, настоятель, заметив Роберта Солсбери, спросил королеву, встречалась ли она с ним прежде. “Да-да, – не моргнув глазом ответила ее величество. – Вчера мы с Робертом гуляли до половины второго в ночном клубе” (52).

Она нашла новую наперсницу в лице Анжелы Келли, заменившей Бобо Макдональд. Младше королевы на двадцать пять лет (53), Келли поступила в дворцовые горничные из армии и дослужилась до камеристки, самостоятельно повысив затем это звание до “личного помощника”. Как и Бобо, которая была дочерью железнодорожника, Келли происходила из скромной семьи ливерпульского докера. Однако в отличие от Бобо, державшейся в тени, блондинка Келли со своим искрометным характером стала заметной фигурой в королевской свите.

Когда Келли рядом, “вокруг царит веселье” (54), – говорит Анна Гленконнер. “Она заполнила пустоту, образовавшуюся после смерти Маргарет и матери” (55), – считает один из родственников королевы.

Келли профессионально следит за гардеробом Елизаветы II, переосмысливая традиции королевских модельеров Хартнелла и Эмиса с учетом некоторой театральности появлений ее величества на публике. Камеристка часто сопровождает придворных сановников в подготовительных поездках перед зарубежными визитами, выясняя, как будет обставлен выход королевы. Она изучает национальные цвета, узнает, какие обладают для данного народа отрицательным или положительным значением. “Анжела понимает, что на улице королева должна быть видна издалека, а в машину можно надеть что-то более нейтральное, серое или бежевое” (56), – поясняет старший королевский советник. Келли часто прибегает к услугам кутюрье, например Стюарта Парвина, однако многие платья, пальто и шляпки для королевы она моделирует сама, а затем отдает шить на заказ по невысокой цене.

Королева всегда интересовалась своими драгоценностями и историей аксессуаров в обширной личной коллекции. Ей нравится демонстрировать их как широкому кругу публики, так и в домашней обстановке, надевая иногда на званые обеды по нескольку колец, в том числе на указательный палец. Знакомясь на обеде в Уинфилд-Хаусе с Джоэлем Артуром Розенталем, создателем ювелирной компании “JAR”, Елизавета II проявила осведомленность: “Я слышала, Дэмьен Херст инкрустировал бриллиантами череп? Мне больше нравятся те, что сейчас у меня на шее” (57).

Вслед за своей начальницей Анжела Келли использует компьютерные базы данных, чтобы не ударить в грязь лицом, когда королева будет выбирать украшения. “Анжела выкапывает самые неожиданные подробности, – говорит одна из фрейлин. – Если брошь, например, мексиканская, расскажет, откуда именно добыты камни. Ей интересно, она получает удовольствие” (58).