Королева

Осенью 2002 года королева оказалась втянута в неприятную историю, касающуюся ее встречи пятилетней давности с Полом Барреллом, дворецким покойной принцессы Уэльской. За безоговорочную преданность (которая, как выяснилось, не означала умения держать язык за зубами) его прозвали “скалой”. До того как стать дворецким, Баррелл работал лакеем в Букингемском дворце, и за службу Елизавета II представила его к своей личной награде – Королевскому Викторианскому ордену. Говорили, что Баррелл очень глубоко переживает гибель Дианы, поэтому, когда он попросил аудиенции во дворце, королева не стала отказывать.

18 декабря 1997 года, в четверг вечером, Елизавета II приняла бывшего дворецкого в личной гостиной на втором этаже с видом на сад. Полтора часа кряду (24) он говорил о проблемах Дианы и о ее чувствах к Чарльзу. Баррелл сообщил, что мать Дианы (25), Фрэнсис Шэнд-Кидд, наведываясь в Кенсингтонский дворец, уничтожает Дианины письма и документы, поэтому он “забрал часть бумаг принцессы на хранение” (26) – впрочем, упомянул он об этом (27) вскользь.

Три года спустя (28), в январе 2001-го, по наводке другого бывшего придворного, полиция устроила у Баррелла обыск. В результате было обнаружено более трехсот предметов из резиденции Дианы, включая дизайнерскую одежду, драгоценности, сумки и мебель, а также ряд вещей, предположительно принадлежащих Чарльзу и Уильяму. Бывшего дворецкого обвинили в краже. Пока проводилось расследование, королева несколько раз беседовала с Робином Джанврином (29), однако не говорила о разговоре с Барреллом, поскольку не сочла обмолвку (30) о взятых на хранение бумагах относящейся к текущему делу. Баррелл, в свою очередь, скрыл суть беседы от своих адвокатов, назвав ее “личным разговором” (31).

Суд над Барреллом начался 14 октября 2002 года, накануне возвращения Елизаветы II из десятидневной поездки в Канаду в честь Золотого юбилея. В пятницу 25 октября по дороге на поминальное богослужение Филипп с Чарльзом обсуждали (32) нашумевший процесс. Филипп упомянул, что королева встречалась с Барреллом после смерти Дианы и дворецкий говорил о припрятанных бумагах. Судя по всему, Чарльз об этой встрече слышал впервые. Он немедленно сообщил своему личному секретарю, а тот дал знать властям. 1 ноября дело было закрыто как “строящееся на ложном допущении, будто мистер Баррелл никогда не упоминал, что берет вещи” (33). И хотя слова Баррелла в разговоре с королевой относились лишь к неустановленному числу документов, а не к уйме ценных вещей, этого оказалось достаточно, чтобы прекратить слушания.

Пресса не смогла упустить такой сенсационный поворот и предположила, что Елизавета II с сыном нарочно попытались остановить процесс, чтобы избежать публичной дачи показаний о покойной принцессе и королевской семье. Встречное предположение, что королева – женщина уже пожилая и рассеянная (34), вдохновляло еще меньше.

На самом деле ее величество ничего не забыла. Еще раньше, в Балморале, когда во всех новостях трубили о предстоящем суде, Елизавета II развлекала гостей беседой за аперитивом, прежде чем отправиться на барбекю. “Она раскладывала пасьянс, спокойно и неторопливо, – говорит знакомый, бывший с ней в тот день. – И вскользь упомянула о беседе, состоявшейся у нее с Барреллом. Она отчетливо помнила, что Баррелл сообщил ей лишь о нескольких документах, а не о сотнях вещей” (35). Судя по всему, разоблачение Баррелла для нее мало что значило. “По ее словам, она и думать не думает о том разговоре, – утверждает знакомый. – Вспомнила о нем лишь потому, что из-за предстоящего суда Баррелл был у всех на устах, и наверняка пересказывала прежде, если приходилось к слову”.

Майкл Пит, который к тому моменту съехал из Букингемского дворца, став личным секретарем Чарльза, провел скрупулезное расследование, выясняя, не было ли “нарушений и упущений” (36) в закрытии дела Баррелла. Никаких доказательств намеренного саботажа слушаний Пит не обнаружил. Он подчеркнул, что, если бы такая цель действительно преследовалась, “у дворца была масса возможностей вмешаться раньше и предотвратить или замять процесс”. Суть обвинений пресса донесла до публики уже после начала слушаний, что еще раз подтверждало: Баррелл перетаскал к себе сотни вещей втихую.

Через неделю после закрытия дела Елизавета II посетила Поминальное поле у Вестминстерского аббатства, где в память о погибших в бою британских военных были воткнуты в землю девятнадцать тысяч крестиков – по традиции, берущей начало в 1928 году, когда таким способом впервые почтили павших в Первой мировой. Прежде сюда каждый год приходила королева-мать, останавливаясь поговорить с бывшими военными и родными уже покойных ветеранов. В ноябре предыдущего года (37) она пришла воткнуть крестик, несмотря на минусовую температуру, а теперь крестик установила Елизавета II в ходе короткой поминальной службы, на которую собрались несколько тысяч человек. Во время минуты молчания, которой завершилась молитва, у королевы по щекам текли слезы.